Камень ацтеков
Шрифт:
— Все бесполезно, — мрачно заявил он. — Тут нет ничего, кроме дюжины дешевых статуэток из нефрита. Обезьянка, дама, сердце, лягушка, черепаха. Такое можно по дешевке продать ювелиру или подарить женщине. И больше ничего… Ад тебя забери, Питер, тут ничего нет!
— Тогда какого дьявола мы два месяца ломились сквозь сельву?!
— Это ты дал мне карту, пират. Ее дал мне именно ты!
Обозленный Баррет взорвался.
— Я тебе ее дал?! Да ты меня связал и шантажировал, я был ранен, проболтался в море ночь
Ланда спорить не стал, а вместо этого ткнул Баррета под ложечку кулаком. Тот пошатнулся и тут же ухватил Ланду за горло.
Оба они повалились на мягкую почву. В этот самый миг припустил дождь, и косые струи воды поливали дерущимся бока и спины. Почва расползлась в жидкую грязь, темные волосы испанца слиплись, грязь залепила Баррету глаза.
Ланда дрался отчаянно, как кошка, но в силе проигрывал англичанину. Эрнандо так и не удалось оторвать чужие пальцы от шеи. Занятый борьбой пират так и не сумел достать нож.
Должно быть, какой-то из богов утомился зрелищем. Гром ударил так, словно в мутной вышине знойного неба разодрали огромный кусок полотна.
— Святая Дева! Мы оба сошли с ума от этого леса, камней и мертвых костей чужого народа…
Баррет с трудом разжал пальцы на чужом горле. Де Ланда сел и попытался содрать со щек потеки жирного чернозема. Яркие белки испанца на перемазанном грязью лице лихорадочно сверкали.
— Эй, Питер! Что с тобой? Ты в порядке?
— Да. Я тут нашел кое-что. — Баррет, сидя на четвереньках, ковырялся в раскисшей земле. — Сейчас посмотрим. Пока мы дрались, эта твердая штука попала мне под лопатку.
Он поднял булыжник и ополоснул его в глубокой луже.
Насыщенно сверкнули густо-зеленые грани огромного прозрачного изумруда.
— Такой же, как у Кортеса?
— Больше похож на глаз. Наверное, это глаз бога Камаштли. Во всяком случае, он достаточно крупный — с мой кулак. Хорошая добыча, легкая и дорогая. Мы теперь богачи, Эрнандо.
Ланда дотронулся до зеленой поверхности камня.
— Не такой большой, как камень Кортеса, зато у нас в руках, а не на дне океана. Ни единого дефекта. Это само совершенство.
— Уходим. Мы стащили местную святыню. Эти каменные идолы явно недовольны. Пускай у них человеческие лица, зато клыки ягуара.
— Дай-ка мне камень, я понесу его, — предложил де Ланда.
— Сам справлюсь.
— Неплохо бы найти второй глаз.
— Где его теперь найдешь… Смотри, подлец Франчо угнал каноэ.
— По дамбе! К черту их ловушки!
Они вместе бежали прочь — мимо ворот святилища, мимо стелы и цистерны с зеленой водой. Каменные пантеры мертвого города молча
Испанец успокоился только тогда, когда добежал до стреноженных мулов. Они тревожно фыркали, один исчез — именно тот, который принадлежал метису.
— Сбежал, предатель. Я уверен, Питер, что Франчо и его индейский братец Мешитли с самого начала были заодно. Он вел нас сюда, чтобы скрутить во сне и прирезать на алтаре, да только струсил, как это бывает у предателей.
— Не похоже. Ты первый затеял ссору.
— А ты просто глуп, Питер. Спи, я покараулю. В память о той ночи, когда ты спасал меня от ягуара.
— Смотри не засни сам.
Баррет подстелил порванный плащ неподалеку от огня, лег и устроил изумруд под головой. Чтобы камень не давил затылок, пришлось выкопать в земле ямку.
Потом Баррет уснул и увидел продолжение прошлого сна. Памела Саммер в синем платье скользящей походкой шла по плитке прибрежных улиц поселения на Скаллшорз. Тень девушки легко перемещалась по камням — она была совсем узкой, Баррет знал, что тень сокращается все быстрее, и, как только она исчезнет, Памела умрет.
«Пэм!» — попытался позвать он, но язык не слушался. Ноги не слушались, наливаясь свинцом, потом неподалеку раздался шум — треск дерева, как будто бы рухнула подломленная мачта, рычание разогнало тишину, и англичанин разом проснулся.
Костер угасал. Кто-то большой возился во мраке. Ноги оказались придавленными, Баррет приподнялся и нащупал толстый ствол дерева, лежащий поперек голеней. Бревно, по-видимому, только что упало, сок капал из сломанных ветвей. От перелома Баррета спасла только мягкая почва и пышный куст какой-то травы.
— Ланда, мерзавец! Твоя работа?
Питеру никто не ответил.
В черноте ночи мигнули зеленые глаза ягуара.
— Эрнандо, вернись! — заорал англичанин что было сил.
Потом он откинулся назад и торопливо поискал в рыхлой земле.
Вмятина оказалась пустой. Изумруд исчез. Зато глаза хищника приблизились.
Отец Нариньо терпеливо ждет. В последнее время это его обычное занятие — ждать и бояться. Источник беспокойства совсем рядом. Это смуглый человек, такой же испанец, чужак с тонким красивым лицом.
Ланда, который расположился на крытой галерее, охотно пьет водку из агавы. Он глотает ее маленькими глотками. Индейский мальчик сидит у его сапог.
Иногда он кажется ребенком, который играет с отцом, но впечатление обманчиво — в зрачках сына индианки трепещет испуг.
— Не вздумайте жаловаться своим прихожанам, — мрачно предупреждает де Ланда. — Вы знаете, как я уважаю священников, сеньор, но убить индейского ребенка для меня ничего не стоит. Одна стрела в мою сторону — и парнишка умрет, как удавленный котенок.