Камень власти

Серебрякова Елена

– Ты сам то, чего желаешь?

– Желаю, как прежде, но такому приходит конец. Меня тянут к себе и сторонники Рюриковичей, и их противники. Под благовидным предлогом отказываю и тем, и другим. Переношу окончательное решение. Они начали угрожать.

– В дому у тебя все в порядке?

– Жена и дочь Дарья, слава Богу, здоровы.

– Дочь поди уж взрослая?

– Девятый годок пошел. Только боюсь за них. Дочь единственная, детей у меня более не будет.

– Может тебе, Степан Владимирович, сопроводить их ко мне. У меня в усадьбе спокойно. Ведь сам по мне отметил. И место мое не такое

дальнее. Поди, знаешь Кострому? Бывал ни раз?

– Я почему-то думал ты где-то в Астрахани. Но коли так, мысль хорошую ты мне подсказал. Надобно с женой посоветоваться. Тебе-то не будет в тягость?

– С женой переговори, а завтра по вечеру приходи ко мне, посидим и обговорим.

– Наверное ты прав, но мне надо спешить в Приказ, а то хватятся, а я неизвестно где!

Друзья расстались и каждый пошел своей дорогой. Уже дома Матвей стал расспрашивать отца про все заботы дипломатической службы. Судя по интересу, отроку понравился Румянцев, удивила его осведомленность.

Утром Матвей снова вернулся к разговору про Посольский приказ. В конце попросил оставить его в Москве под присмотром Степана Владимировича.

– Что ты будешь тут делать один?

– Почему один? Наймем сторожа и кухарку, приглашу преподавателей, хочу дальше учиться.

– Сие похвально, только без Румянцева Степана Владимировича решение принять не могу.

Жену и дочь отправили в Тверь с купеческим обозом. Сговорились, что Еремей встретит их на дорожной станции и они втроем по ледяной дороге Волги двинутся прямо в Чернопенье. Матвею нашли сторожа и приходящую кухарку. Для учебы наняли двоих учителей: одного по географии и страноведению, другого для обучения немецкому и шведскому языкам. Румянцев обещался раз в неделю навещать отрока.

Минуло две седмицы со дня отъезда Еремея, жены и дочери Румянцева. Московский колокол известил народ о кончине первого царя руса Иоанна IV Васильевича. Завершилась эпоха расширения территории русичей, укрепления границ, эпоха создания органов государственного управления и период зарождения в королевствах Европы ненависти к Московии, которую после назовут одним словом «русофобия».

Недолго ждали нового царя. На престол вступил законный наследник, сын последнего царя Феодор Иоаннович. Народ облегченно вздохнул, дескать все по правилам и по закону. Сторонники лоскутных обрезков в виде удельных княжеств попрятались в своих норках до поры до времени. Соседи ждали первых шагов царя Федора, чтобы определить новые отношения с Русью.

Еремей привез в Москву семью Румянцева и первым делом навестил сына. Отрок сразу высказал довольство своей новой жизнью, похвалился новыми знаниями и порадовал твердой убежденностью в выборе своего будущего. Степан Владимирович при встрече дал лестную характеристику Матвею и, как бы невзначай, обронил, что о таком зяте он мог бы только мечтать.

А время побежало дальше, отрок превращался в юношу, и Румянцев начал доверять ему поручения, учил определять суть длинного сообщения и укладывать эту суть в короткие строчки. Матвей составлял обзорные документы, учился докладывать о прочитанном по заданию своего наставника. Еще парень часто присутствовал на переговорах с иноземцами, иногда толмачил. В шестнадцать годов Матвей был зачислен в штат Посольского приказа для исполнения отдельных поручений.

Летом 1588 года ему дали задание отвезти в Кострому важный документ, положенный в специальный пенал. Выделили охрану и определили седмицу на исполнение.

Исполненное поручение давало Матвею возможность на пару дней заглянуть в Чернопенье. Такому раскладу кнети тоже обрадовались. Впервые за четыре года Матвей оказался в родной сторонушке. Все, кто видел Матвея еще отроком, подивились изменениям в его облике. Парень возмужал, раздался в плечах, звенящий голос сменил полноценный баритон. После того, как охладел первый восторг от приезда дорогого гостя, Матвей уединился с отцом. Было понятно, что батюшка хочет о чем-то рассказать, но никак не может подобрать нужных слов.

– Что с тобой, батюшка? Ты всегда учил признаваться в правде, не бояться косых взглядов и кривотолков.

– Случаются в жизни такие вещи, о коих прямо не скажешь. В данном случае лучше будет услышать новости от меня, чем от шептунов. Вышло так, что ощущения одиночества мучило не только меня одного. То же самое испытывала Барбара. Горя привели нас с ней в единую постель.

– В грехе живете? Ну, да Бог вам судья. Не осуждаю, не могу и не хочу. Право на земную радость вы заслужили с ней сполна.

– Так не думает сын Барбары Александр. Мы вынуждены от него прятаться и тайно искать уединения. Боюсь, что он при случае тебе наговорит такого, что ты изменишь ко мне отношение.

– Слушать его не стану, но парню пора определяться с постоянным занятием, поди до сих пор живет на всем готовом! Кроме польского языка, коему Барбара научила нас двоих, чего-то еще освоил.

– Если честно, то не пойму в кого он уродился. Яруло я знал прекрасно и почивания на лаврах за ним не водилось. Барбару видел в разных ситуациях. Терпелива, сердобольна и трудолюбива.

– Думаю, за Александром грешки водятся кроме самой ленивости.

– Любит урвать, что плохо лежит. Но все это половина беды. Схватишь его за руку на грехе, а он глядит светлыми глазами и отказывается от содеянного.

– Барбара знает об этом?

– Она в растерянности. Плачет и молится.

– Хочешь, поговорю с ним?

– Словами ему уже не поможешь. Будь моя воля – посадил бы в темницу на хлеб и воду, ходил бы к нему иногда и спрашивал о планах на будущее.

Встреча один на один Матвея с Александром состоялась. Тот сперва высказал недовольство своей жизнью. Потом пустился в оскорбления своей матери, потом перешел на отца Матвея. Тут терпение Матвея закончилось и Александр был нещадно бит. Остался с синяками на лице и разбитым носом. Но у него хватило ума никому не пожаловаться.

Еремей вдвоем с сыном сходили на кладбище. Могилки деда Брюханова и Людмилы были ухожены. Кресты от пропитки специальным раствором, Еремею посоветовал Фотий, сохранили деревянную структуру и блестели на солнце сотнями зайчиков. Потом отец и сын сходили в церковь, поставили поминальные свечи за упокой раба Божьего Матвея и рабы Божьей Людмилы. Отдельную свечу Еремей поставил за упокой своих молодцов и Яруло. За здравие всех живущих свечи поставили перед образом Преподобного Николая Чудотворца.