Камень власти

Серебрякова Елена

Семен Кудимович изо всех сил старался показаться всесторонне грамотным человеком таким, кто радеет за единение Московского царства, демонстрировал готовность отдать все свои силы на благо Отечества. Подобное в Посольском приказе приняли бы за тупое самолюбование, за желание показать остальным какие они равнодушные. Но положение Матвея требовало принять за чистую монету то, что изображал из себя дьяк. После трогательной речи Семен Кудимович объявил о своем положительном решении. Матвей, задыхаясь от восторга, пообещал рассказать в Москве о патриотизме и честности дьяка

Семена Кудимовича.

Работы на Каменном ручье и Шелковки начались после появления человека по имени Андогар. Не важно каким именем назвали этого мужика, главное, что с ним все здоровались первыми и не задавали никаких вопросов.

Генрих Циммерман исписал почти целую книжицу. На карте тоже продолжал делать пометки. Однажды позвал Матвея к своему рабочему столу и показал испещренную символами карту. Дал разъяснения: пометка буквой «А» означает внимание, т. е. в этом месте следует провести доразведку и выявить объемы залежей. Латинская буковка «W» обозначает место, где залежи возможны, т. е. половина на половину. Туда, где поставлена латинская буква «N», ходить бесполезно, серы там и в помине нет. Немец объяснил, что на всякий случай условные обозначения расшифрованы на оборотной стороне карты.

– Скажите, гер Циммерман, а из книжицы вы что-то будете переносить на карту, – как бы между прочим спросил Матвей.

– В тех записях ничего интересного по нашему делу нет. Записи нужны мне только для памяти.

– Но впереди еще много работы, а книжица уже исписана.

– О, мой друг, это не проблема. Я просто достану еще одну книжицу и буду вести в ней запись.

Матвей попрощался с Генрихом и пошел к команде. В кругу гриденей и рабочих он объявил, что немец обработал все полученные образцы и намерен двигаться дальше.

Матвей догадался, что в сундуках немца имеется тайник. Именно туда Генрих спрячет исписанную, а достанет чистую книжицу. Досматривать его сундуки в поисках тайника, значит провалить все задание. Он пошел к Фоме и посвятил его в суть основной задачи. Матвей надеялся, что тот со своей крестьянской хваткой и хитростью что-нибудь подскажет.

Фома долго слушал предисловие, потом не выдержал.

– Ты, Матвей, вола не крути. Если веришь, говори, что надобно, а нет на него и суда нет!

– Немец записывает в своей книжке какие-то сведения. Книжку никому не показывает. Может какую напраслину гонит? А может камни и песок говорят не только о наличии серы, а о чем-то еще.

– Дело важное! Как же тебе помочь? Дай время подумать.

Посмотрели друг на друга, развернулись в разные стороны и замолчали. Первым заговорил Фома:

– Он на Московии первый раз?

– Сказывает, что впервые.

– Нужна баня, настоящая баня с парилкой.

– Не могу вразуметь!

– На берегу реки Корожечна, что слева по течению, находится баня моего хорошего знакомого. Я в ней уже парился. За входом сразу раздевалка. Из нее другая дверь в помывочную, а из помывочной в парилку. Коли он книжицу всегда с собой носит, стало быть оставит ее в одежде.

– И поведу его в баню я один. Войдем и сразу закроем входную дверь на щеколду. Есть там щеколда? Все время буду у него на виду. Пусть расслабится.

Фома утвердительно кивнул головой и стал уточнять свой дальнейший план.

– В чуланчик, где раздевалка, посажу своего человека. Он специалист по узорам на наличниках. С одного взгляда запоминает рисунок и может воспроизвести его хоть через седмицу. Он и будет основным исполнителем. Тебе придется держать немца как можно дольше в парилке и помывочной. Думаю, мой мастер может не успеть переписать все, что имеется в книжице.

– А ты бы поставил в помывочной жбан с пивом, а в пивко добавил бы вина хлебного. Только смотри не переборщи. Нельзя допустить, чтобы немец уснул. Потом будет мучиться в догадках, а я окажусь крайним. А уж коль до Москвы дойдет, то повезут меня в края дальние и холодные.

– Не боись! Сделаем все, как надобно. Сейчас поплыву на другой берег к знакомому на Корожечне, а ты иди к немцу. Баню надобно начать днем, а то там на окнах слюдяные заслонки, они плохо пропускают свет. При масляном светильнике не видно записей.

Матвей застал Генриха за опытами с камушком. Он капал на поверхность жидкость, а потом разглядывал каплю через увеличительное стекло. При этом смешно морщил кожу на переносице. Матвей сел на груду матрасов и грустным голосом сообщил, что в городе замечено распространение вшей. Он не знал, как по-немецки звучит сие насекомое и обозначил его по-русски. Немец повернулся к Матвею лицом и сделал вид, что не понимает. Ничего другого не оставалось, как взять на столе грифель и нарисовать на стене ужасного насекомого. При всех стараниях насекомое превратилось в животное из древних времен, коего встретишь где-нибудь и побежишь без оглядки. Матвей указал на рисунок, потом отмерил большим пальцем на указательном еле видимое расстояние и положил руку на свою голову. Немец понял, изменился в лице и спросил одно:

– Что же теперь делать? Как у вас избавляются от пришествия этих насекомых?

– Варианта два, – Матвей начал входить в образ и говорил все более выразительно, – надобно состричь волосы на голове, убрать бороду и усы. Имеется еще один вариант – попариться в бане.

Слово «баня» он произнес по-русски, но похоже немец понял его.

– Банья, банья, я много слышал об этом у себя дома. Очень хорошо, когда мы идем в банью?

– Думаю, договорюсь с Фомой. Он располагает нужными связями.

Когда Матвей уходил из избы, то увидел, как Циммерман судорожно чешет в своей голове.

Фома сдержал слово и утром подтвердил готовность. Ближе к полудню предложил переправиться на другой берег и определиться на помывку. К бане вела протоптанная дорожка, дымком и знакомым запахом потянуло при приближении к бревенчатом дому. Матвей дернул входную дверь, впустил немца и демонстративно задвинул засов. Для убедительности подергал за дверь. Когда начали раздеваться, немец вынул из кармана своего кафтана завернутый в тряпицу предмет непонятной формы. По-русски пояснил «мыло», потом изобразил потирание рук и сделал ими круг, дескать будет пена.