Камень власти

Серебрякова Елена

– Думаешь, Генрих, я мыло не видывал. Вон оно на подоконнике. Для меня еще полынь запарили. От всяких насекомых помогает.

Немец на поясе обмотал полотенце, он притащил его с собой. Проследовал за Матвеем в помывочную. Когда тот открыл дверь в парную, немец пригнулся, произнес: «О, майн гот!».

– Это не «гот», а «гут». Давай, проходи, – Матвей втащил немца за руку и усадил на полог.

Скоро страх у иноземца прошел и он, похоже, начал получать удовольствие. Но у Матвея не забалуешь. Взял тут же стоявший ковшик, зачерпнул в кадке воды и вылил ее на камни. Немец снова рванул на выход, пришлось держать его за руку. Когда немец обмяк, наш

повалил его на спину и достал запаренный веник. Главное – не испугать немца. Но тот после первых замахов, стал вскрикивать и стонать, подставляя под веник и руки и ноги. Когда вышли в помывочную, немец обессиленно сел на скамейку, а Матвей налил в кадку воду и облил сидящего немца. Тот зашелся в дыхании, потом прошипел: «Гут». Наступило время добавить влаги вовнутрь. В уголке стоял жбан и две чеклажки. Матвей наполнил их и одну протянул немцу. Тот жадно присосался и вернул чеклажку, когда она была опустошена до дна.

Заход в парилку сделали еще два раза, потом терли мочалкой друг другу спины, пили пиво и, ополоснувшись прохладной водицей, обтерли насухо тела. Запоры в раздевальне были на месте. Генрих похлопал по карманам своего кафтана и убедился, что ничего не пропало. Выйдя на улицу, Матвей столкнулся взглядом с Фомой и тот утвердительно прикрыл глаза, дескать все в порядке.

Отъезд из Углича наметили на следующее утро, вечером Матвей пошел к Фоме. Тот передал исписанные листы. Конечно формулы и цифры должны прочитать специалисты. Но Матвей увидел немецкие слова: золото, серебро. Пришлось копию оставить у Фомы на хранении, Матвей обещал забрать на обратном пути. Переписчику передал мешочек с монетами, как оплату за труды.

– Думаю, не обидится, – сказал Матвей.

Фома заглянул во внутрь и произнес:

– Думаю, нет!

Глава четвертая

Речники с самого начала предпочитали ночевать на лодке. Каждый вечер спрашивали у Матвея время отправления и, получив на следующий день очередной выходной, утром исчезали и появлялись только поздно вечером. Один из гриденей предположил, что у кого-то из этих двоих в Угличе живет баба, а может быть и у каждого по ласковой особе. Но настал день продолжения пути.

Лодка ходко шла по течению, рассекая воду и утренний туман. По берегам начиналось пробуждение, слышался пастуший рожок, мычание коров, крики людей. Слева показалось селение с деревянной церковью на пригорке. Подул ветерок, к счастью попутный, и речники развернули парус. Ближе к полудню прошли устье реки Юхоть, очередное место для забора образцов. Не успели причалить к берегу, как к ним подлетели три всадника, стрельцы на конях и при полном вооружении. Объяснения их не устроили. Матвею пришлось доставать бумаги. Старшой внимательно прочитал документы и было заметно, как он облегченно вздохнул.

– Прошлой ночью мы немного повоевали, местные жители показали, где прячется ватага ушкуйников под водительством атамана Хирта. Не слыхали? Гроза проходящих мимо купцов. Ежели кто не дает выкуп, убивают сразу, без лишних слов.

– Вы что же нас за ушкуйников приняли? – спросил с удивлением Матвей.

– Ты, боярин, видать не знаешь, ушкуйники любую личину принять умеют.

– Но теперь-то мы разобрались и можем идти дальше?

– Сначала выслушай. Ночью уничтожили половину его ватаги. Так он к утру писульку прислал, угрожает, что теперь начнет убивать всех подряд, превратит реку в потоки крови.

– Получается, нам надобно вертаться? Сколько же мы будем ждать, когда вы этого Хирта словите?

– Решай сам. Вертаться или идти вперед! Но коли пойдете дальше, держитесь правой стороны и все время ближе к берегу. Ежели услышим бойню, хотя бы помочь сумеем. Посреди реки течение ходчее, но наши пищали туда не достанут.

Стрельцы ускакали, Матвей посоветовался с гриденями и решил идти дальше. До Ярославля оставалось немного и всем хотелось отдохнуть в нормальных условиях, а Матвей мечтал передать противного немца сменщику и скорее скакать домой через Углич.

Прошли три версты. За кормой образовалась лодка с десятком оборванцев. Вскоре слева подплыла посудина с таким же количеством ушкуйников, наконец прямо по курсу встал кебат. Сосчитать бандитов не случилось. Со всех сторон громыхнули выстрелы. Гридени достали пищали и наугад ответили. Ну что три ствола и пищаль Матвея против трех лодок, набитых вооруженными бандитами. Речники плашмя упали на дно лодки, Матвей повалил на них немца. Весьма странное ощущение, когда видишь вспышку огня, чувствуешь, как твой чепец на голове разлетается в клочья, голову ото лба до затылка прошибает горячая волна, а выстрела ты не слышишь. Понимаешь, что остался жив только тогда, когда продолжаешь дышать и чувствовать свое тело.

Краем глаза Матвей увидел, как с боковой лодки бросили привязанный к веревке крюк. Речники, бросив управление, обрекли свое судно на беспорядочное кружение и тем спасли всех. В следующую секунду с берега грянуло много-много выстрелов. Ушкуйники начали прыгать в воду, некоторые, раскрасив пространство вокруг себя в красный цвет, бесследно уходили в речную пучину.

Более всех не повезло одному рабочему, бандитская пуля пробила ему грудь, и он умер. Одному гриденю пуля угодила в плечо. Раскаленный свинцовый шарик пробил кафтан, рубаху, вспорол на плече мясо и выскочил с другой стороны. У Матвея оказалась разорвана на голове кожа. Ежели пуля прошла бы чуть ниже, то это был бы конец. Слава Богу, у немца не оказалось ни царапины.

Стрельцы, закаленные в подобных боях, имели при себе скрутки отбеленных тряпок и присыпки от заражения крови. Обработали плечо гриденю и голову Матвея. Уже слышались шутки, типа теперь ходить Матвею без чепца, поскольку голова и так прикрыта.

Рабочего похоронили, фамилии его никто не знал и помянули раба Божьего Георгия.

Сменщиком Матвея оказался сослуживец по приказу – подьячий Семен Раменный. Ему коротко сообщили о выполненной работе и рассказали о битве с ушкуйниками. Быть до конца откровенным, было не принято. Обоюдная подозрительность, как инерция от периода правления Ивана Васильевича, себя не изжила. Да изживет ли себя когда-нибудь, оказалось неясно. Перед расставанием Матвей поведал Семену, что немец ведет свои записи в отдельной книжице и тайно хранит их в одном из двух сундуков.

Заехать к Фоме в Углич и забрать копии из книжицы Циммермана не случилось. По пути рана начала беспокоить, появилось головокружение и позже жар. Добрались до Москвы с большим трудом. На Тверской заставе стрельцы остановили карету с ямщиком без господ и на ней лежачего Матвея привезли домой. Румянцев быстро примчался с лекарем. Матвей метался на кровати и что-то бубнил. Лекарь разбинтовал голову и увидел нагноение, промыл и прочистил рану, достал стальную иглу и клубок ниток. Сшил края раны, а снятую повязку велел сжечь. Забинтовал голову свежей тряпицей, в чеклажке с водой разболтал порошок. Почти насильно напоил раненого через носик маленького чайника.