Каменная река
Шрифт:
Друзья проследили за моим вытянутым пальцем.
— Ух ты, вот это котел! — воскликнул Тури. — Чтоб его вскипятить, надо развести огонь до неба. Поди-ка накорми такую ораву!
Солдаты группками направлялись к полевой кухне; пламя в костре бушевало так, что даже земля вокруг раскалилась.
— Обедать пошли, — заключил Чуридду. — Неужто они с нами воевать будут?
Никто ему не ответил. Мы не отрывали глаз от солдат, все подходивших к очагу с ведрами. До нас доносился глухой, словно
— Что они, погромче говорить не могут? — возмутился Золотничок.
Солдаты с засученными рукавами и фуражками под мышкой суетились у костра. От кухни они цепочкой тянулись в оливковую рощу и садились в тени, прямо на склоне. Оттуда слышались звяканье ложек о котелки, чавканье, отрыжки.
— Хорошо тут, прохладно, — сказал один.
— Опять бурду подсунули! — проворчал другой. — Вечно мясо вынимают недоваренным.
Мы навострили уши; Тури даже ладонь к уху приложил, чтоб ни слова не пропустить. Но лица солдат были скрыты от нас, и Чуридду свесился вниз, рискуя сорваться в пропасть.
— Смотри, грохнешься и шею себе свернешь, — сказал я ему.
Солдаты, пообедав, улеглись под деревьями и распустили ремни.
Тени стали короче, спрятались в почерневшем жнивье и в опаленной солнцем листве олив.
Голоса смолкли.
— Должно, уснули в тенечке, — догадался я.
— Да нет, они залезли в палатки, — возразил Тури.
Лысая гора отсюда казалась нам муравейником: по всему ее склону сновали солдатики в своих мундирах цвета соломы; костер уже погасили, лишь редкие искры летали в воздухе.
— Чего же они в трубу не трубят? — недоумевал Золотничок.
— Дурья твоя башка! — напустился на него Тури. — А если в долине притаилось вражеское войско?
— Ну и что?! — воскликнул Нахалюга. — На то и война, чтоб воевать. Не в прятки же они сюда играть пришли?
Тури растерянно поглядел на нас, не зная, что ответить.
— Мне наплевать, зачем они сюда пришли, — заявил я. — Ведь мы-то и вправду пришли играть. Давайте поглядим, что дальше будет.
Но Чернявый со мной не согласился: пускай солдаты делают что хотят, а он лично хочет жрать.
— Полезли за инжиром! — предложил он. — Пока крестьян нет, наедимся до отвала. Кто со мной?
С ним пошел Золотничок. Сквозь заросли ежевики и репейника они стали подкрадываться к инжиру дона Джованни Казаччо.
— Не хотите — не надо, нам больше достанется, — сказал напоследок Чернявый и скрылся в кустах.
Но мы были так взволнованы предстоящими военными действиями на Лысой горе, что пропустили мимо ушей предупреждение Чернявого.
— Там, в деревне, поди, и не знают про солдат, — сказал Чуридду.
— Как же, не знают! — возразил
Между тем в лагере наступило время отдыха.
— А эти, под нами, все еще сидят или тоже улеглись? — спросил я.
Нахалюга вместо ответа схватил горсть камней и швырнул их в заросли ежевики. Камни с грохотом покатились по склону.
— Ты что, спятил? — Тури дернул его за рукав. — Сейчас нас всех перестреляют!
К счастью, выходка осталась без последствий; в горах наступила тревожная тишина, даже цикады вдруг примолкли.
— Надоела мне эта игра, — сказал Чуридду.
— Так чего же ты здесь торчишь? — обозлился я. — Шел бы, как всегда, с матерью тряпье собирать.
Но мне и самому наскучило глазеть на это море палаток и летающие над ними искры. Один Тури упорно шарил взглядом по Лысой горе. Он был уверен: что-то еще должно произойти, не могло же такое удивительное происшествие кончиться ничем.
Внезапно где-то совсем близко раздался пронзительный свист.
— Это еще кто? — вздрогнул Чуридду и поспешно нырнул в кусты.
Немного спустя мы услышали тихое потрескивание веток. Не иначе, это Чернявый, подумал я. И впрямь Чернявый с Золотничком, раздутые как бочки, вылезли из зарослей, расстегнули штаны и, будто справив большую нужду, наложили на землю спелого инжира.
Мы стали прыгать вокруг этой огромной липкой кучи.
— Палермский инжир! — торжествующе объявил Нахалюга. — Во рту тает. Только руки берегите, а то распухнут от сока.
— Учи ученых! — буркнул Тури, раскладывая инжир на большом валуне.
Я принялся отгонять черных муравьев, которые откуда ни возьмись налетели на нашу добычу. Нахалюга мне помогал.
— Молодцы! — одобрил Чернявый. — Не с муравьями же их лопать. Так, прошу всех к столу.
Мы чинно уселись вокруг валуна, поджав ноги. Сперва жадно глотали приторные ягоды прямо с кожурой. Потом, утолив голод, стали ее счищать и выбрасывать в лопухи.
— Ух ты, какие сладкие! — приговаривал Нахалюга.
— А ты думал! — смеялся. Чернявый. — Стану я дрянь всякую рвать. По ягодке выбирал. А этот обжора Золотничок только знай рубаху подставлял.
В конце концов мы насытились. Тури довольно похлопывал себя по набитому брюху, а Чернявый, смачно рыгнув, воскликнул:
— Ну и обжираловка!
Нахалюга пустил ветры.
— Пали громче, — посоветовал я. — На войне как на войне. Глядишь, неприятель и разбежится.
Мы засмеялись, а Тури шире всех разевал свой перепачканный рот и даже за живот схватился.
Чуридду запустил пятерню в волосы, облизнул губы и, прищурясь, поглядел на нас.
— Теперь бы в теньке посидеть да окунуться. Может, к речке спустимся, а?