Каменное сердце
Шрифт:
Однако вечером того же дня, когда дети уже легли спать, Гвен позвонила.
— Мы с Эдом хотели узнать, приедут ли внуки к нам на обед в воскресенье, — произнесла она. — У нас это стало своего рода традицией, кроме того, я уверена, у тебя найдутся свои дела.
— Вообще-то нас уже пригласила моя мама, — сказала Мария, и ее голос прозвучал более тепло, чем ей хотелось бы. Это было трудно — вежливо разговаривать с матерью человека, который издевался над Софи, особенно после того, как сестра рассказала
— Понятно, — отозвалась Гвен. Она на мгновение замолчала и, поскольку Мария ничего не говорила, продолжила. — Как они там?
— Очень расстроены, — ответила Мария.
— Могу себе представить, — послышался ее голос, и, несмотря на последовавшее за этим молчание, Мария поняла, что Гвен плачет на другом конце провода.
— Это тяжелое время, — тихо произнесла Мария.
— Я не могу поверить, что его больше нет, — сказала мать Гордона, и сердце Марии сжалось. Она подумала о Софи, которая сейчас находится в тюрьме. Мария сочувствовала Гвен в ее утрате, но не могла заставить себя произнести эти слова вслух.
— Ну что ж, я скажу детям, что вы звонили, — пообещала Мария.
— Когда мы их увидим? — всхлипывая, спросила Гвен. — Я хотела позвонить раньше, но, честно говоря, я думала, что Эд не перенесет встречи с ними. Саймон просто копия Гордона. Эд ужасно страдает.
— Я понимаю, — чуть помедлив, вымолвила Мария.
— Итак, когда это можно сделать? — спросила Гвен.
— Не думаю, что вам стоит сейчас встречаться с детьми, — ответила Мария.
— Почему? — внезапно тон Гвен стал ледяным.
— По той же причине, по которой Эд не мог увидеться с ними: эта встреча может разбудить тяжелые воспоминания.
— Мне это совсем не нравится, — отрезала Гвен. Сейчас она говорила в своей привычной манере. — Не знаю, где ты набралась подобных мыслей, но хочу задать тебе один вопрос: ты когда-нибудь слышала о правах деда и бабки?
— Да, — ответила Мария.
— Так что если ты будешь мешать нам с Эдом общаться с детьми Гордона, мы подадим на тебя в суд. Это понятно?
— Да, — сказала Мария и аккуратно повесила трубку. Она посмотрела в темное окно, где висело ее отражение, но ничего не увидела и, подумав о Софи, закрыла глаза.
Глава 23
Мария и Питер сидели напротив сестры за длинным столом в тюремной библиотеке и смотрели, как она перебирает полароидные снимки ее детей, сделанные утром того же дня. Скулы, ключицы и даже нос Софи выступали все сильнее, как будто она продолжала терять вес. Мария со страхом думала о том, что сестра может намеренно лишать себя пищи в наказание за совершенное преступление. Софи грустно улыбнулась, и Мария решила, что та вспоминает обо всем, чего лишена: общения с детьми, ласкового майского ветерка, свободы.
— Наверняка она не хочет ее снимать, — грустно усмехнувшись,
— Как ты догадалась? — спросила Мария.
— Ну, это же Фло. Привязывается к какой-то вещи и не расстается с ней до тех пор, пока не найдется нечто еще более замечательное. Она еще не ходила в этом в школу?
— Она просила, но я не разрешила. Подожди, что ты хочешь сказать? Пачку? В школу?
— Позволь ей! — взвизгнула Софи. — Боже, Мария, ты же не ханжа какая-нибудь!
— Софи, я тоже не разрешил бы, — вмешался Питер.
Софи быстрым взглядом осмотрела брата: его аккуратно подстриженные усики, шейный платок, заколотый золотой булавкой их отца с монограммой, платочек из той же ткани, выглядывавший из кармана пиджака.
— Я не шучу, — сказала Софи невозмутимо, и Мария рассмеялась.
— Очень смешно, Мария, — сказал Питер с важным видом ответственного и разумного человека, однако Мария видела, что его чувства задеты.
— В прошлом году мы с Гордоном подарили Фло бриджи и жокейскую шапочку, чтобы она ездила в них на пони ее подруги Эммы, так она наотрез отказывалась их снимать — только когда ложилась спать. Ее учительница ничего не имела против того, чтобы она ходила в этом в школу.
— Софи… — позвал Питер.
— Она выглядела так мило, — продолжала Софи. — Знаете, вы зря противитесь. Обязательно разрешите ей пойти в школу в пачке.
— Ну, если ты так говоришь, — согласилась Мария.
— А как в остальном, с ними все в порядке? — спросила Софи.
— Да, — ответила Мария.
Мария и Питер замолчали, ожидая, что Софи заговорит сама, что она расскажет им о том, что произошло между ней и Гордоном.
— Ну же, Софи, — после долгой паузы произнес Питер.
— Что? — безучастно отозвалась сестра.
— Стив говорит, ты ничего ему не рассказываешь. Он говорит, ты не сообщила никаких деталей, а ему нужно знать все, чтобы выстроить защиту.
— В этом весь наш братец-адвокат, — снисходительно произнесла Софи.
— Не могла бы ты относиться к этому серьезнее? — спросила Мария.
— Занимайся своими делами, — ответила Софи тем же теплым, мелодичным голосом, каким только что говорила с Питером. Марию потрясла разница между тоном сестры и содержанием ее слов. Ей захотелось схватить Софи за плечи и потрясти. Желание было таким сильным, что Марии пришлось зажмуриться и стиснуть зубы.
— Ты стреляла в Гордона? — поинтересовался Питер. Поскольку Софи не отвечала, он спросил еще раз, с нажимом. — Ты стреляла в него пять раз?
Софи кивнула.
— Ты отвечаешь «да»? — настаивал Питер, и Софи снова весело кивнула.
Желание Марии встряхнуть сестру за плечи вдруг превратилось в потребность — не менее настоятельную — взять ее за руку. Она потянулась к Софи через стол.
— Ты помнишь ту ночь? Когда ты сказала мне, что однажды расскажешь, почему ты это сделала?