Каменный пояс, 1976

Корчагин Геннадий Львович

Модельщикам помогают, их критикуют, с них требуют. Вот фраза из приказа:

«Начальнику металломодельного цеха А. В. Добросмыслову организовать трехсменную работу… Обеспечить выпуск модельной оснастки в количестве … тысяч нормо-часов».

Что значит «организовать трехсменную работу»?.. За этими словами виден край, дальше которого идти некуда. Значит, все другие резервы исчерпаны, дальнейшая механизация и автоматизация работ в цехе невозможна. Налицо «кризис» инженерной мысли, налицо метод «грубой силы» (есть в электронике такое понятие, когда «кризис»

мысли стремятся преодолеть массой, объемом).

В данном случае такой «массой» является ввод дополнительных людей. Но известно, за счет привлечения дополнительных кадров можно легко увеличить объем производства, а не рост производительности труда.

Вывод: на крайнюю меру Г. В. Зайченко пошел не от хорошей жизни.

Сразу скажем, что и эта мера не помогла. Цех не смог обеспечить заданный объем. Модельщик — профессия редкая. Ее людские ресурсы пока что исчерпаны… Где выход?

В поисках „живой воды“

— Модели из эпоксидных смол, — снова настаивает Розенфельд.

Уж очень заманчиво и все до нелепости просто: сделал форму, приготовил смолу, залил — модель готова. Семьдесят процентов обработки, которую выполняют модельщики, при изготовлении моделей из алюминия отпадают… С работой справится любая бабуся, которая живет в лесу и молится колесу.

— Абсурд! — возражают противники.

— «Пласты», целые «залежи» неиспользованного труда, «резервы времени», — доказывает Розенфельд.

— Вас заносит: спуститесь на грешную землю. — Противников больше, их голос сильнее, а у Александры характер уступчивый. У нее юношеская прямолинейная настойчивость с, годами сменилась трезвой рассудительностью. Она отступила. Прямая между двумя точками — кратчайшая линия в геометрии. В жизни бывает короче зигзаг. Розенфельд сманеврировала. Встретив одного из знакомых инженеров-металлургов, предложила съездить за опытом на другие заводы.

— За «живой водой»? — разгадал он ее дипломатический ход.

Отрицать не стала. И товарищ согласился.

…На одном из заводов Ленинграда они, наконец, увидели модельки из эпоксидки. Розенфельд разочаровалась: искала окрепший живой организм, а нашла эмбрион. Модельки — по ним отливали несложную арматуру — были простейшими, как амеба.

И все же Владислав Павлович Харитонов, он тогда был начальником бюро чугунного литья техотдела литейного корпуса, увидел в «амебах» нечто перспективное. А тут еще и эпоксидка вступилась за себя. Для пускового двигателя трактора потребовалось отлить коленчатый вал. Срочно требовались модели. Розенфельд настояла некоторые сделать из смолы. Их отлили с дефектом. Чтобы устранить его, Харитонов взял зубило и молоток. Застывшая смола, дополненная отвердителями и наполнителями, с трудом поддавалась зубилу. Она «мстила» Харитонову за недавнюю недооценку ее прочности.

Случай стал последним пробным камнем, завершившим эволюцию взглядов Харитонова от отрицания до признания. «Живая вода» нашлась. Идею, наконец, «воскресили». Розенфельд приобрела в Харитонове союзника.

Метод проб и ошибок

Светлана Пястолова больше всего боялась распределиться в какую-нибудь «тихую заводь». Характер у Светланы живой, общительный. Он постоянно требует дополнительных приложений энергии. В институте Пястолову видят то в халате лаборантки в химлаборатории, то на кафедре иностранных языков… «Дальновидные» подруги предупреждают: «В наше время больше полезен тот, кто увлечен специальностью». Пястолова отшучивается.

— Химия инженеру-металлургу обязательно пригодится. А иностранный — это наследственное: мама у меня его преподает в школе.

…Начальник техотдела литейного корпуса Виктор Федорович Дурандин за живым увлекающимся характером молодого специалиста увидел склонность к экспериментам, к глубокому анализу. Как начинающего пловца, он «кинул» Пястолову в «омут» — на освоение последних достижений металлургической науки — скорлупчатого литья, шоу-процесса…

Освоение моделей из полимеров — и здесь без химии не обойтись — тоже поручили Пястоловой. Не отдали на откуп: за результаты работы несут ответственность Дурандин, Харитонов, Розенфельд… Но они руководители. У них других дел хватает. Пястоловой помогают, а она — коренник в упряжке, непосредственный исполнитель. В ее распоряжении небольшое помещение со строгой надписью над дверями «Посторонним вход воспрещен», один из опытных мастеров-литейщиков, несколько термических печей…

Перед ней задача — получить модели из эпоксидки. Есть и рекомендации: отливать их в гипсовые формы. Гипс так гипс. Материал добротный, усадку при отвердении дает минимальную. Это одно из главных качеств. Вот только основное ли?

Светлану вскоре охватило сомнение. И все потому, что модели из смолы намертво «пристывают» к гипсовым формам. Получается, как у незадачливого кулинара, который испек кекс, а отделить его от формы не может. Старается и так и этак, и вот уже и форма помята и кекс раскрошен… От гипса пришлось отказаться.

Розенфельд и Харитонов остановились на парафине. Затем — воске. Материалы сами идут в руки: из них делают модели в цехе точного литья. Бери готовое, формуй.

Взяли. Убедились: не годятся. Большая усадка, нарушаются размеры…

Неужели тупик?

Они листают справочники, изучают информационные источники. Кто-то жалуется на поток информации, кто-то от нее отгораживается, закрывая глаза, затыкая уши. Александра Бенционовна, Владислав Павлович и Светлана Самуиловна испытывают информационный голод: нет того, что им нужно. Они первые, кто в производственных условиях решил получить необычные и сложные модели. Ждать советов неоткуда. Первому всегда трудно. Инженерные расчеты часто подводят. Первый надеется на интуицию и прибегает к древнему, как мир, методу проб и ошибок.

…Восстанавливая в памяти свойства забытых материалов, они остановились на мочевине. Той самой, которой удобряют поля, которой заботливый садовод подкармливает яблони и сливы.

Харитонов отправился в подшефный совхоз. Оттуда привез триста килограммов мочевины и охапку пьянящих запахом полевых цветов. Цветы скоро завяли на столах Розенфельд и Пястоловой. Инженерам не терпелось «слепить» первую форму.

И мочевина, укрепляющая силу растений, укрепила их веру, форма получилась белая, как первый снег, и даже красивая.