Каменный пояс, 1976
Шрифт:
Справедливости ради надо отметить, что к этому времени в работе кузнечно-прессового стали намечаться кое-какие просветы. За два года до этого Уральский автозавод перешел на новую марку машин, в связи с этим на ЧКПЗ почти вдвое уменьшилась номенклатура выпуска деталей, что дало возможность заводу выполнить план 1966 года. И хотя следующий год был очень трудным, но успехи предыдущего воодушевляли, и на заводе был разработан план реконструкции: началось строительство нового кузнечного цеха, проектировался цех горячих штампов и новый кузнечный цех.
Чтобы закрепить слабо
Но одного знания, конечно, было недостаточно. Для дальнейшего движения вперед требовались свободные средства, которые могли появиться только в тем случае, если предприятие станет давать прибыль.
Выход виделся только один, причем крайне парадоксальный: заводу, который из года в год не выполнял план, надо было самому напроситься, чтобы этот план увеличили на 2,5—3 миллиона рублей. Понятно, прежде чем обратиться с такой беспрецедентной и, прямо скажем, рискованной просьбой в министерство, в коллективе уже точно знали, за счет какого цеха надо увеличивать выпуск продукции. За счет рессорного. Рессоры ждут на заводах, их требуют, пишут письма и жалобы, сами приезжают выбивать эти рессоры. А возле цеха скопились груды драгоценного металла. Тысячи тонн рессорной стали хранятся на складах, но… конвейеры сборки рессор часто простаивают.
В это напряженное время Иванилов и был назначен начальником. Вышел он после болезни на работу, расписался в приказе о своем назначении, а потом долго разговаривал с директором в его кабинете.
Николай Петрович наставлял его так, словно отправлял на опасное боевое задание, затем живо поднялся из-за стола и сказал:
— Пошли в цех.
А там все собрались на рапорт. Директор зачитал приказ, сказал Иванилову:
— Ну что ж — работай, — и подался к двери.
Алексей Павлович остался один со своими заместителями и мастерами. Те восприняли его назначение настороженно, но вслух никто ничего не высказал: молча посидели и разошлись.
Первое время Алексей Павлович ни во что в цехе не вмешивался. А затем на расширенном, с участием мастеров, заседании партбюро внес предложение, вызвавшее бурю протестов. Некоторые рабочие зачастили к директору и в партком. «Или он, или мы», — вот так, ребром, ставили вопрос.
А суть новшества Иванилова была такова… Конвейеры для сборки похожи на длинные столы с медленно двигающейся металлической поверхностью. Сюда, на эти столы, приходят части рессор, так называемые радиусы, которые сборщики подбирают в «гармошку» и скрепляют ее болтами. До того, как попасть на конвейер, радиусы проходят по цеху длинный путь: в заготовительном отделении полосу рессорной стали режут на заготовки нужной длины, потом заготовки двигаются дальше — их сверлят, округляют, затачивают под нужным углом, закаливают в термических печах, отпускают…
Заторы получались всегда из-за двух отделений: заготовительного и термического. Во главе каждого стоял начальник участка, и каждый стремился выполнить только свой план, а дальше — хоть трава не расти. Что получалось? Часа, допустим, два подряд в заготовительном отделении режут заготовки одной длины — для верхнего радиуса рессоры. Потом принимаются за средний радиус, за нижний… Могут начать и в обратном порядке или вообще с какого-нибудь срединного радиуса. В результате отделение выполнит план и в объеме, и в номенклатуре.
В термическом отделении в завершение всего соберут эти радиусы, что называется в охапку — и в печь.
К конвейерам приходила такая мешанина из радиусов, что сборщики, вместо того чтобы собирать рессоры, как это и положено на конвейерах, основное время тратили на подбор нужных радиусов, и производительность их труда была очень низкой.
— Сплошная кустарщина, невозможно организовать поточное производство, — сказал на партбюро Иванилов. — Необходимо сделать семь независимых друг от друга ниток во главе со старшим мастером, а начальников отделений сократить.
Старший мастер каждой технологической нити теперь отвечал за все движение рессорных листов комплекта от их заготовки до готовой рессоры. И его работа и работа всего коллектива пролета подчинялась только интересам сборщиков конвейеров — она расценивалась по числу готовых рессор.
Ясно, что при такой организации труда коллектив пролета оказывался заинтересованным в подборке комплекта листов, и на конвейер они стали приходить уже подготовленными партиями.
Это предложение поначалу и вызвало бурю протестов: сказалась инертность, давно укоренившаяся в цехе привычка работать по-старому. Назрел острый конфликт между начальником цеха и отдельными мастерами.
Драматичный конфликт, но в то же время и комический.
— Это дело не пойдет, — упрямо заявляли некоторые. — Ничего не получится.
Иванилов вопрошал:
— А почему?
— Потому что не выйдет.
— Но почему?
— Так ведь не получится.
Такой разговор, честное слово, не выдумка: он почти протокольный. На какое-то время Алексей Павлович даже потерял уверенность в себе и вечерами заново все подсчитывал и пересчитывал. Но вроде все получалось.
Партийная организация цеха поддержала новшество Иванилова, а директор завода подписал приказ о переходе на новую технологию и о новом штатном расписании. Тогда некоторые мастера и рабочие пришли к нему в кабинет и заявили:
— Или пускай Иванилов уйдет из цеха или уйдем мы.
— Но почему? — спросил директор.
И в кабинете Николая Петровича прокрутился точно такой разговор, какой имел место в кабинете начальника цеха.
Даже терпеливый Богданов — и тот вспылил. Он вышел из кабинета, но скоро вернулся и сказал:
— Хватит бесплодных разговоров. Хотите — работайте. Хотите — нет. Там у секретаря на столе приготовлена стопка чистой бумаги. Кто хочет уйти из цеха — пишите заявление. Другую работу найдем всем.