Каменный пояс, 1979

Катаев Валентин Петрович

БРОНЯ КРЕПКА…

Я говорить и сетовать устал. Не время ли взглянуть на дело шире? Пора бы танк загнать на пьедестал — наш легендарный Т-34. Замешана на крови и поту, его броня прошла огонь и воду. В краях далеких делала погоду и доказала нашу правоту! Броня… О ней так мало говорят, хотя она вознесена по свету. Не об нее ли плющился снаряд, увенчанный хваленой рурской метой. Он плющился о руки горновых, о плечи опаленных сталеваров. Он рушился о павших и живых, о юных, молодых, почтенных, старых. Мы за железом разглядеть должны могучий строй, торжественный и трудный, что в грохоте военной тишины шел в бой у колыбели многотрубной. Ужели места не найти

ему на площади, акацией увитой, не корпусу, а только одному, простому танку, видевшему битвы. Прошел бы мимо смирный мальчуган, а танк ему о прошлом бы поведал. Про то, как был смертельный ураган, про тех, кто рядом выковал победу. Прошел бы мимо ветеран любой — он позабыл бы тотчас про седины. Он вспомнил бы и тот, и этот бой, про тыл и фронт, про тот кулак единый. Она жила бы, грозная броня, за всех живых и павших, и сквозь годы набатом бы врезалась в тело дня, в себя вобрав великие невзгоды. Не может быть, чтоб к родине своей он из похода не сумел добраться. Ведь даже стаи наших журавлей к гнезду родному по весне стремятся. Тот старый танк, наверное, устал… Но верно: день придет, и у завода он тяжело взойдет на пьедестал, взвалив на плечи прожитые годы.

* * *

Есть города большие (как не быть!), одетые в булыжную кондовость. Есть города — их можно позабыть, хотя собою представляют новость. Но есть такие в мире города, что врезаны твоей судьбою в сердце. От них ты не уедешь никуда, в какой бы дальний поезд ни уселся. Твой город по-особому знаком — до камушка, до трещины в асфальте. Его отыщешь вдалеке на карте — и сразу к горлу подступает ком. Ну как ты там, мой добрый городок? Каким кварталом новым зацепился за степь, в которой парился и дрог, где первою палаткой засветился? — Лицом к лицу лица не увидать, — сказал поэт. — Со стороны виднее. Мне вдалеке и сил не занимать, приду к тебе — и становлюсь слабее. Так в материнском доме дорогом, пройдя огни и воды, станешь слабым. На то, видать, и существует дом, чтоб сил набравшись — снова по ухабам! Есть города большие, как моря, нас большаки уводят к ним и реки. Но есть такие — звездами горят и с детством прорастают в человеке. Таков и ты, неброский и степной, с привычным сердцу деловым укладом. Где б ни был я — ты всюду будешь рядом в карагачах и кленах, город мой.

ЕЖОВКА

Взойду на каменный приступок, забухшую открою дверь — и хоть глазам своим не верь — в окошко свет струится скупо. Под бурым слоем горной пыли гвоздей и леса кружева… А ведь когда-то люди жили, и комната была жива. Тут по весне лоснили окна, полы скоблили добела, ругались бабы расторопно, и лень летела с помела. Не затворясь от горной пыли, тут сталь вгоняли в берега, и умирали, и любили, и время брали за рога. Не мне судить, а все неловко… Ведь надо ж, славный угол сей совсем бессовестно — Ежовка назвал какой-то грамотей. Ежовка… Рыжая дорога, пустых домов печальный сход. То ли ежей здесь было много, то ль в зиму ежился народ. То ли в ежовых рукавицах себя держали в трудный час… И пыль покалывала в лицах, и глотки тряс ядреный квас. А может, камушком-подрудком ложилась под ноги гора, и что ни день, то первопутком шагали в гору мастера… Все кануло. В забытом крае, ломая прошлое свое, под новый цех забили сваи и валят ветхое жилье. Через какие отложенья, какой порушив монолит, твои, Ежовка, достиженья, культуру выроют и быт? Вольготно кружится бульдозер, ровняет землю тракторист… И лист железа бьется оземь, с последней крыши ржавый лист.

Ирина Кияшко

СТИХИ

1957 года рождения. Студентка филологического факультета. Лауреат «зеленого листка» журнала «Юность» (1976 г.).

По путевке Магнитогорского металлургического комбината, где работала токарем, Ирина Кияшко успешно выдержала вступительные экзамены и была зачислена в университет Дружбы народов имени Патриса Лумумбы.

СЧАСТЬЕ

В теплом небе полощутся голуби, и в причастности к их мятежу, я горда небывалой гордостью, что Магнитке принадлежу. Мне не зря это счастье выдано — быть частицей живого огня. Я б такое хотела выдумать, чтоб и город был горд за меня!

* * *

Ночь расколол трамвайный гомон и в поднебесье улетел. Проснулся и ликует город в предчувствии горячих дел. Навстречу утру убегая, грохочет дамба над волной. Звенит, как песня, город мой, и песне нет конца и края. И величав, и озабочен, и неприступен, и суров, он, словно истинный рабочий, не признает туманных слов.

НАЧАЛО

Ты вытрешь горошины пота, ты скинешь усталость с плеча, и снова начнется работа, она состоит из начал. Начало побед и терзаний, какие познать довелось, начало прямых попаданий и первых шагов вперекос. Хлебнешь из промасленной кружки крепчайшую чайную жуть, мечтая на ворохе стружки, как в сизой соломе заснуть, пошлешь ее к богу, дремоту, с сознаньем своей правоты, и снова начнется работа, и в ней начинаешься ты.

Александр Соловков

ОН ДАЛ НАМ ВСЕ…

Директор Ашинского металлургического завода.

За годы своего существования Магнитогорский металлургический комбинат имени В. И. Ленина дал стране не только сотни миллионов тонн высококачественного металла. Его коллектив стал своеобразным университетом, где получили отличную профессиональную подготовку и идейную закалку сотни специалистов, работающих сегодня почти на всех металлургических предприятиях страны, во всех звеньях отрасли — от заводов до союзного министерства.

Большая часть жизни Александра Константиновича Соловкова тоже связана с Магниткой. Там получил специальность металлурга, высшее образование. В Магнитке стал коммунистом. Коллективы магнитогорских металлургического комбината, калибровочного завода, треста «Магнитострой» избирали его депутатом Верховного Совета СССР.

После окончания Магнитогорского горно-металлургического института А. К. Соловков много лет проработал на комбинате — подручным сталевара, помощником мастера, начальником смены, заместителем начальника цеха, начальником мартеновского цеха № 1. Был заместителем секретаря парткома комбината, первым секретарем городского комитета КПСС.

Вот уже почти 20 лет А. К. Соловков живет и работает в городе Аше.

Есть города — из дерева и камня, в рубцах и шрамах, с гарью вековой, а нам пришлось вот этими руками из вечных сплавов строить город свой. По чертежам — чудесный, как из сказки, рождением захватывая дух, он дал нам все — от хлебушка до ласки, работу дал нам каждому за двух… Б. Ручьев. «Прощанье с юностью»

* * *

Слово «Магнитка» означает для нас гораздо больше, чем просто чугун, сталь и прокат. Магнитка — это и школа, и университет. Школа воспитания чувств. Университет мастерства, новейшей техники. Правильно сказал поэт: «Он дал нам все — от хлебушка до ласки, работу дал нам каждому за двух…» Самый ход событий на Магнитке закладывает важнейшее свойство в основу человеческой личности — государственный подход ко всему. И к будничным делам, и к взаимоотношениям людей, и к отдельным недостаткам.

Жизнь коллектива комбината, коммунистов, в первую очередь, как бы ведет строгий отбор. По известной технологии металлургии: шлак скачивают, сталь остается.

Мои заметки — именно о воспитании чувств, о том, как мудрый воспитатель — коллектив постепенно формирует в людях высокое чувство личной ответственности.

Старых мастеров вся правобережная и левобережная Магнитка зовет не иначе как по имени-отчеству. О тех, кто строил и задувал первые домны, варил первые скоростные плавки, катал броневую сталь на блюминге в годы Великой Отечественной войны, сегодня рассказывают легенды. Уже высоко шагнули по ступеням управления их ученики — мастера послевоенного времени. На смену многим из них пришли молодые инженеры, вооруженные знаниями и последними достижениями металлургической науки. Но в коллективе живет и передается из поколения в поколение одна из самых замечательных традиций — уважение к старым мастерам, преклонение перед их гражданским и трудовым подвигами.

Не могу в связи с этим не рассказать об уроке, преподанном молодому начальнику цеха Г. И. Носовым, бывшим тогда директором комбината. Один из выдающихся металлургов, ученик академика И. П. Бардина, он возглавлял комбинат в самое тяжкое для страны время — предвоенные и военные годы, был его директором более десяти лет. Талантливый инженер и организатор, строгий и немногословный человек, он с сыновней нежностью относился к старым мастерам и никогда не давал их в обиду.

Однажды начальник мартеновского цеха пожаловался директору на пожилого сталеплавильщика: