Каменный пояс, 1986
Шрифт:
Слышала ли Л. Сейфуллина публичные выступления поэта с чтением стихов о Ленине, сказать трудно: свидетельств писательница не оставила. Но можно предположить другое: стихи о Ленине, появившиеся в печати, как и всенародное горе утраты вождя, ускорили работу Лидии Николаевны над «Мужицким сказом о Ленине». В том же 1924-м году появился отдельной книгой «Мужицкий сказ о Ленине», а в однодневной литературной газете «Ленин» было напечатано еще одно произведение Л. Сейфуллиной на ленинскую тему — стихотворение в прозе «Верность», посвященное Н. К. Крупской. Писательницей высказаны заветные думы о Ленине — человеке и вожде, получившие более углубленное развитие в ее позднейших очерках.
И вот, в тяжелые дни для страны, охваченной огнем жестокой войны, начатой
Совинформовский очерк «Ленин» — это не пересказ написанного, а вполне самостоятельное произведение в Лениниане Л. Н. Сейфуллиной, где вновь слышатся уральские отзвуки о вожде.
Кажется, все сказано о творчестве и общественной деятельности Л. Н. Сейфуллиной, стоявшей у истоков советской литературы. Критики и литературоведы писали об ее произведениях по горячим следам, писали страстно, иногда запальчиво и несправедливо, но писательница оставалась верна себе и своему таланту. Она прокладывала мужественно свой торный след, как пахарь, поднимающий первую борозду. Может быть, поэтому книги ее и теперь социально значимы по содержанию, неповторимы по языку и стилю.
Еще не было поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин» и «Хорошо», фурмановского «Чапаева» и фадеевского «Разгрома», а Сейфуллину читали и изучали в школах. Очень хорошо о писательнице сказал Ираклий Андроников в предисловии ее собрания сочинений, вышедшего в 1968 году.
«Очень скоро имя ее стало народным именем и воспринималось как символ — как следствие Октябрьской революции в литературе, как художественное олицетворение революционных преобразований в стране».
Писательница многое не успела сделать в жизни и литературе, но то, что сделано и написано Лидией Николаевной, обеспечило ее бессмертие. Да, о творчестве и общественной деятельности Л. Сейфуллиной написано много, но сказано далеко не все. Найденные документы обогащают наше представление о деятельности Л. Сейфуллиной в пору становления Советской власти, говорят об ее духовной щедрости и таланте организатора, неутомимости этой маленькой, но энергичнейшей женщины, названной М. Горьким «человечицей, влюбленной в литературу».
В частных и государственных архивах еще хранятся неопубликованные ее произведения, служебные бумаги, сотни отзывов на рукописи молодых литераторов, наконец, ее письма к родным и друзьям, которые просто неоценимы для глубокого изучения этой разносторонней и одаренной личности. Библиотечный работник и политпросветчик, просвещенец, наконец, секретарь редакции журнала «Сибирские огни», на страницах которого читатель познакомился с первыми произведениями писательницы — «Четыре главы» и «Правонарушители». Они принесли ей широкую популярность и определили место в молодой советской литературе.
У меня давняя дружба с архивными работниками. Однажды из госархива позвонили и сообщили, что при просмотре дел Челябинского губисполкома обнаружена бумага, в которой упоминается о Л. Н. Сейфуллиной и В. Н. Правдухине.
— Любопытный документ. Приезжайте, посмотрите...
И вот я знакомлюсь с этим «любопытным документом» — запиской технического секретаря Ларионова от 25 декабря 1920 года № 5210. В ней пересказывается резолюция зам. предгубисполкома тов. Жирякова и содержание заявления зав. губполитпросветом губнаробраза Правдухина и зав. губернской библиотечной секцией Сейфуллиной с просьбой: «...сохранить минимум прав на оставление им занимаемой комнаты на углу ул. К. Маркса и Васенко № 78 хотя бы сроком на один месяц для подыскания квартиры».
На заявлении поставлена резолюция зам. предгубисполкома тов. Жирякова в горуездный исполком тов. Новикову-Лебедеву: «Сделать распоряжение о приостановлении выселения, так как надо навсегда разрешить и упорядочить этот нелепый вопрос».
Записка техсекретаря интересна во многом: во-первых, уточняются должности В. Правдухина и Л. Сейфуллиной, которые они занимали в конце 1920 года, работая в губернских
Было бы очень важно познакомиться с личным заявлением, но поиски не увенчались успехом. Зато удалось найти неизвестные служебные бумаги, собственноручно написанные Лидией Николаевной. Это докладная записка в президиум губисполкома об ухудшении снабжения продуктами питания детских учреждений и о принятии срочных мер по его улучшению. Записка эта подписана Л. Н. Сейфуллиной как секретарем губернского уполномоченного ВЦИК по улучшению жизни детей в Челябинской губернии.
По документам, найденным здесь ранее и обнародованным, было известно, что Лидия Николаевна, будучи работником губнаробраза, проводила большую работу по борьбе с беспризорностью и была активным организатором Тургоякской детской колонии и детских домов в губернии. Найденный документ подчеркивает, сколь важный пост она занимала в ту пору, уточняет ее высокие полномочия.
Записка помечена 17 июня 1921 года, а с нею в деле хранится еще одна бумага, подписанная Л. Сейфуллиной, — копия циркулярного предписания всем губпродкомам о неуклонном исполнении директивы о снабжении больных и призреваемых детей, которое «производить вне всякой очереди, преимущественно перед всеми остальными группами потребителей».
Характер этих документов дополняет общественный облик Л. Сейфуллиной, раскрывает перед нами дисциплинированного и болеющего за свое дело сотрудника молодого советского учреждения.
После того, как Л. Сейфуллина вместе с В. Правдухиным переехала в Москву, она не забывала Урал и часто бывала в Свердловске, Челябинске и Магнитогорске. Здесь ее интересовали молодые литературные силы, за которыми она пристально следила и оказывала им помощь.
В ноябре 1932 года Л. Сейфуллина побывала в Свердловске. Она выступала на стройках ГоспромУрала, в клубах Профинтерн, Деловом клубе строителей. Ее выступления предварял В. Правдухин докладом о творчестве писательницы.
После 20 ноября она была в Челябинске, а затем состоялись встречи с магнитогорцами. Здесь она ознакомилась с историей литературного движения на Магнитострое, отметила огромный рост творческих сил, особо подчеркнула большую положительную роль товарищеской критики литературных произведений авторов, работающих здесь, и выразила сожаление, что оргкомитет охватил не все творческие силы Магнитостроя, не развернул как следует работу по призыву рабочих-ударников в литературу.
Л. Сейфуллина ознакомилась со стихами Б. Ручьева, М. Люгарина, высказала пожелание о том, чтобы магнитогорские писатели уделяли больше внимания созданию хороших пьес. Много позднее Л. Сейфуллина, следя за уральскими молодыми авторами, горячо поддерживала прозаика С. Мелешина.
В годы Великой Отечественной войны, несмотря на свою болезнь, Л. Сейфуллина не могла стоять в стороне от происходящих событий. Она отказалась от эвакуации в тыл и добилась выезда в действующую армию. Сохранилось заявление Лидии Николаевны в управление милиции г. Москвы от 29 октября 1943 года с просьбой разрешить ей, члену президиума Союза советских писателей СССР, выехать на фронт в подшефную 39-ю армию генерал-лейтенанта Берзарина Николая Эрастовича. Это была ее очередная поездка к фронтовикам. Впервые Сейфуллина в действующей армии была в 1942 году. По Всесоюзному радио передавались ее материалы о героизме солдат и офицеров, в газетах печатались очерки и корреспонденции. Журналистская активная деятельность по заслугам была оценена командованием армии. В День Советской Армии в 1943 году ее наградили гвардейским значком. Этим значком Лидия Николаевна очень гордилась и, когда шла на какое-либо выступление или официальный вечер, — как утверждала ее сестра З. Сейфуллина, то всегда прикалывала его рядом с орденом Трудового Красного Знамени.