Каменный пояс, 1989
Шрифт:
прошлых радостей, пришлых обид.
Только вскрикнет петух еле-еле,
только вспыхнет петух,
просипит.
…На исходе рабочей недели
стариковская улица спит.
Стариковская улица дышит,
главный сон затая под рассвет:
дети живы
и внуки под крышей,
самовар на столе — смерти нет!..
* * *
…Чем ближе к заводу — тем воздух плотней,
темней
там резче ложатся разводы теней
на трубы, на рельсы, на тропы.
Чем ближе к заводу — тем дальше от сна,
от милого малого быта,
где Башня Терпения вознесена
и пашня обильно полита.
В сквозных
проходных
моя юность прошла!
Там тоже росли незабудки.
И песня разлуки и встречи плыла,
вмещаясь в единые сутки…
ПОВОДЫРЬ
Дорога прячется во тьме.
Без света путь не путь.
И дело движется к зиме,
и надо б отдохнуть.
Просторы, пропасти, туман,
ночной магнит огня…
Куда ведешь нас,
капитан, куда ведешь меня?
Где благодатная страна,
любвеобильный дом?
…Идем с рассвета до темна,
идем, идем, идем.
Идем, не зная троп иных,
черна земная ширь.
…Куда ведешь своих слепых,
незрячий поводырь?
Владимир Сазонов
ЭЛЕГИЯ
Есть женщина, которая как сон:
Ее движеньям вешний ветер вторит,
На щечках дремлют ласковые зори,
Волна волос — симфония в мажоре,
А смех — всем арфам мира в унисон.
Есть женщина — таинственный магнит.
Такую даже Рембрандт не напишет:
Вы видели, как в небе звезды дышат?
Как пруд расцвел, мерцаньем звездным вышит?
Как вся Земля горами рвется к ним?
Есть женщина, чей абрис, как медаль,
Навеки в моем сердце отчеканен.
Я знаю: оболочка наша канет,
Но чувство, словно музыка в органе,
Родившись раз, уже несется вдаль.
Есть женщина, чье сердце из огня:
Пройдет — и следом камень зацветает,
В пятнашки с нею солнышко играет,
А кто увидел раз — забыть не чает…
Есть женщина — но с нею нет меня.
ОЖИДАНИЕ
Притупилось перышко — вышел срок.
Заросли дороженьки, путь истек.
По стихам извилины разбрелись.
В каждой строчке намертво заплелись.
Пустота — ни выкричать, ни смолчать.
На душе — ни пятнышка, ни луча.
Голова —
Под пятой у времени — час, как год.
Павел Мартынов
МОНОЛОГ ВЕТЕРАНА В ДЕНЬ 9 МАЯ
Ах, какой нынче день,
ах, какой удивительный день-то!
Показалось, что снова,
я снова в строю.
Причешите меня,
причешите меня и наденьте
Со звездою за Днепр
гимнастерку мою.
Я вернусь хоть на миг
в то шальное далекое утро,
Когда лугом уральским
казался берлинский асфальт,
Глухо звякали кружки
за победу и Сталина мудрость,
И окалиной пахла
еще не остывшая сталь.
Побратимы мои!
Память крутит и крутит все заново
Лейтенанты-мальчишки,
я с вами на все времена.
Пусть живою водой
вновь омоет нас песня Руслановой
И с невестиным трепетом
встретит весна!
И колеса стучат.
Все кого-то они не домчали.
Фронтовая теплушка
бежит, догоняя весну.
…На парадной трибуне,
звеня юбилейной медалью,
Кто-то долго рассказывал
мне про войну.
Анатолий Рыбальский
СУДЬБА
Кирпичный столб и рамка из металла —
Есть обелиск в моих родных краях.
И трижды там мои инициалы,
И десять раз фамилия моя.
По площади пройдешь да и помянешь,
В деревне, где ни плюнь, там и родня,
Вот и слепили памятник армяне,
А сколько их стоит по деревням…
…Война застала нас на сенокосе.
Всех под чистую взяли мужиков,
Собрали у правления, а после —
По лбам пересчитали, как телков.
И мужички, курганские, простые,
Без навыков военного труда,
Крестьянской кровью славили Россию,
Ложась в свой первый бой лицом туда,
Где мне везло: живой и невредимый,
Я полз на брюхе и пешком шагал,
И все-таки дотопал до Берлина,
Хотя под пулей шею не сгибал
К концу, понятно, легче стало драться,
И мы давили, двигались вперед.
Там, накануне ИХ капитуляции,
Судьбы своей я встретил поворот.
Запутавшись в шинели не по росту,
От ужаса нелепый и смешной,
Возник передо мной солдат-подросток,
Голубоглазый, рыжий и хмельной.
И резануть бы мне из автомата,
Но пожалел я, видно, пацана,