Каменный убийца
Шрифт:
Он снова начинал дышать, чувствовать себя самим собой. Он посмотрел вниз и с удивлением увидел на своей рубашке крошки. Стряхнул их. Потом подобрал горсть камешков.
– Джулии такой день понравился бы, – сказал он, кидая камешки один за другим.
– Почему вы так считаете? – спросил Гамаш.
– Сегодня День Ванкувера. Она мне говорила, что погода в этот день переменчива. Сказала, что ее это устраивает.
– А сама она была человеком переменчивых настроений?
Питер проводил взглядом камешек, который «испек» четыре
– Была. Но я всегда думаю о ней как о девушке двадцати одного года. После ее отъезда я Джулию почти не видел.
– Почему?
Гамаш внимательно смотрел на своего друга. Он испытывал некоторый дискомфорт, допрашивая друга как свидетеля. Но дружеские отношения давали ему и определенные преимущества. Они словно оба знали, что скрывают что-то.
– Между нами нет тесных отношений. Я иногда спрашиваю себя, что будет после смерти матери. Мы приезжаем повидаться с ней, а другие – что они есть, что их нет.
– Может быть, это сблизит вас.
– Может быть. Это было бы благодатью. Но я не думаю, что это случится. Я не стремился увидеть Джулию. Да и она не стремилась нас увидеть. Она была счастлива в Ванкувере с Дэвидом и забыла о нас. И, откровенно говоря, я не вспоминал о ней месяцами. А то и годами.
– А что бы вам напомнило?
– Простите, не понял вопроса.
– Что бы могло вам напомнить о ней? Вы говорите, что не вспоминали о ней годами, но что могло напомнить вам про нее?
– Да ничто конкретное.
– Вы же знаете, я не просто веду светский разговор. Эти вопросы важны, даже если вам так не кажется.
Гамаш говорил в несвойственном ему жестком тоне, а Питер и в самом деле забыл, что разговаривает сейчас не с приятелем, а с главой отдела по расследованию убийств Квебекской полиции.
– Извините. Что могло напомнить про нее? – Он задумался, и вдруг его осенило: он понял, каким будет ответ. – Знаете, она иногда звонила. Или присылала письмо. Мы получали от нее открытки со всего света. Они с Дэвидом много путешествовали.
– Ее тянуло к вам, – сказал Гамаш.
– Только когда ей что-то было нужно. Моя сестра могла казаться милой и доброй, но она была очень практичной. Почти всегда получала то, что ей было нужно.
– А что ей было нужно? Уж наверняка не деньги.
– Нет, денег у нее хватало. Я думаю, она просто хотела сделать нам больно. Чтобы мы чувствовали себя виноватыми. Присылала открытки, изредка звонила, но ни разу не забывала уколоть, что это она сделала первый шаг. Что мы перед ней в долгу. Делалось это довольно тонко, но такие уж мы, Морроу, тонкие люди.
«Не такие уж тонкие, как ты думаешь», – подумал Гамаш.
– Мы корыстные, Гамаш. Корыстные и даже жестокие. Я знаю это. Почему, по-вашему, мы с Кларой живем в Трех Соснах? Чтобы быть подальше от всех. Я могу опознать спасение, когда вижу его. А Джулия? Хотите знать про Джулию? – Он размахнулся изо всех сил и забросил камень в стальную воду озера. –
Сандра погасила сигарету, улыбнулась и разгладила на себе брюки. Брюки сидели на ней в обтяжку, но Сандра знала, что на загородном воздухе материя морщится. После этого она вернулась в «Усадьбу». Столовая была пуста. В дальнем ее конце стоял поднос с десертами.
Но вдруг она краем глаза уловила какое-то движение.
Бин.
Что тут делает Бин? Вероятно, крадет самое вкусное.
Они уставились друг на друга, потом Сандра увидела в руке ребенка что-то белое и блестящее. Подошла поближе.
Это было печенье. Бисквит с пастилой в шоколаде. Шоколад был слизан, остались пастила и бисквит. И ребенок, который с виноватым видом смотрел на Сандру, держа в руке то, что осталось от печенья.
– Бин, ты что здесь делаешь?
– Ничего.
– Из такого ответа ясно, что ты что-то да делаешь. Скажи-ка мне.
В это время на пол между ними что-то упало и подпрыгнуло. Сандра подняла голову. На высоком потолке между старыми кленовыми балками, а иногда прямо на них висели печенины. Шоколад с них был слизан. Ребенок слизывал с них шоколад, а потом бросал вверх, и они прилипали к потолку.
На потолке было целое созвездие печенья. Упаковки полторы, никак не меньше.
Сандра строго взглянула на это странное дитя. Она уже открыла рот, чтобы отчитать ребенка, но получилось у нее нечто совсем иное. Хохот. Удивленный взрыв смеха. Один, за ним другой. Вместо выговора – смех. Ребенок недоуменно смотрел на Сандру. Но еще больше была удивлена сама Сандра, которая собиралась отчитывать, а на деле расхохоталась.
– Хотите?
Сандра достала печенье из протянутой ей пачки.
– Вы делаете вот так… – Сандра увидела, как Бин откусывает шоколадную верхушку, а потом облизывает то, что осталось, – и кидаете вверх.
Сандра затаила дыхание – прилипнет или нет? Прилипло.
– Попробуйте. Я вас научу.
Терпение, четкость – да этот ребенок прирожденный учитель! Сандра быстро освоила искусство кидания облизанного печенья в потолок. Поскольку она оказалась способной ученицей, потолок столовой вскоре был весь облеплен изоляционным материалом, о котором не помышляли ни «бароны-разбойники», ни абенаки. Ни мадам Дюбуа.
Сандра вышла из комнаты с улыбкой, забыв, зачем туда приходила. Она никогда не хотела иметь детей. Слишком много хлопот. Но иногда, оказавшись в обществе необычного ребенка, доброго ребенка, она испытывала боль. Немыслимо, как эта жирная, глупая, ленивая Мариана умудрилась родить свое чадо. Сандра иногда не без злорадства думала, что ребенок у Марианы какой-то чокнутый. Но иногда она забывала о своей нелюбви. И случались поразительные вещи.
– Ты где была? – спросила Мариана, когда Сандра вернулась. – Тебя ищет полиция.