КАМЕРГЕРСКИЙ ПЕРЕУЛОК
Шрифт:
Среди работников появился новый персонаж. Он был в светлой дубленке и финской меховой шапке с козырьком и наушниками. Выглядел он несомненным руководителем расстановки и обустройства камней. Слов он произносил, видимо, немного и, возможно, был доволен осмотром. «Ба, да это же…» - сообразила Даша. Не сразу сообразила. Даже когда он пощипывал бородку, еще не признала его. А вот когда он встал возле одного из мелких камней (и мелкие камни все были «разнолицые»), сложил руки на груди, а голову откинул назад и принялся рассматривать произведение искусства, сообразила. Это был Агалаков, Николай Софронович, он заходил в закусочную в Камергерском вместе с миллионщиком Квашниным, он-то и присмотрел их закусочную, а позже в Дашином присутствии уговаривал пружинных дел мастера сотворить какой-то особенный тайник.
Так, так,
Дня три Даша в оконце не смотрела. Амбразуру забила подушками с двух диванов. Нажимала на кнопки пультов, сериалы с бандитами прекращала во время перестрелок, бразильско-марокканские страдания стали ей противны, умертвив нервные голоса комментаторов, тупо глядела на беготню черноволосых мужиков, гонявших мячи в Порту и в Лиссабоне. Плакала, тихо, почти беззвучно, чтобы Щупачиха и Генерал не услышали ее. В стенных шкафах висели дорогие наряды, недоступные Даше в прошлой жизни, были дни, когда Даша с удовольствием примеривала все, что ей предоставили, перед зеркалом крутилась, теперь же она надевала лишь черный скромненький тренировочный костюм, неизвестно каким макаром оказавшийся среди шелков, бархатов и кашемиров.
Иногда все же являлась блажная мысль: «А вдруг и впрямь, придет весна, сойдет с реки лед, подует теплый ветер…»
Нет, человек или люди, какие вызвали ее злоключения в Москве, Долбне и Марфине, никогда не смогут стать ей приятны. Даже если они сломят ее и вынудят принять их условия, ничего хорошего не выйдет ни для них, ни для нее. А то, что там и тут действовала одна команда, подтверждало присутствие в сторожке-гостиной Щупачихи и Генерала. Но неужели люди, придумавшие эту затею, не могли не понимать, что каверзой своей они ее расположения не вызовут? Или ее приволокли сюда и держат здесь ради каких-то совершенно разбойных целей? И им нужна не ее жизнь и не ее покорность, а ее погибель?
Она могла и удавиться. О чем думала в минуты отчаяния. Приспособлений в каземате хватало. Да и вилки с ножами сгодились бы для расчета с жизнью. Но вот какая странность, при всей мерзости своего положения Даше было интересно узнать: а что же с ней надумают делать дальше? Скорее всего надумают еще более мерзкое. И тем не менее… И очень важно было для Даши взглянуть в глаза пружинных дел мастеру и спросить его: «И ты с ними?» Очень важно! Ко всему прочему Даша верила в свою живучесть.
Подушки от оконца-амбразуры были отброшены. День стоял солнечный. В глаза Даше солнце не било, и она стала рассматривать камни, до того нынче здесь уместные, словно они проросли сквозь землю усадебного (бункерного) поля лет сто назад и сцепились корнями навечно. Три дня назад она посчитала, что камни привезли явно не ради нее. Теперь же была убеждена, что - и ради нее, и что камни не привезли, а они именно здесь и выросли, и никакой Агалаков Николай Софронович расстановкой их не распоряжался.
Даже люди в синих комбинезонах, явившиеся убирать снег, возможно, выпавший поутру, этих мыслей ее не отменили. Не отменило их и ворчание за стеной Щупачихи: «Надо же было тратить дикие деньги на такую мутотень и переть их сюда из самого Китая!» «Не считай чужие деньги, Анджелла! Их тебе не счесть!» - заявил Генерал. Стало быть, Щупачиху звали Анджеллой!
В те дни Щупачиха и Генерал удивлялись спокойствию Даши. А спокойствие и лад в ее душе возникали при созерцании камней. Для нее в поле перед оконцем-амбразурой то и дело создавались все новые и новые сочетания или комбинации каменных персонажей. Рыжий камень «Три шара» то бранился с соседом, малышом со шляпкой боровика, то забывал о нем и переглядывался с Пирамидой. Конечно, все это возникало в Дашином воображении, и она удивлялась самой себе: неужели она такая фантазерка? За стеной пыхтели и постанывали в эротических упражнениях Щупачиха с Генералом (Даша знала, что делают они это за деньги, то Генерал платил сучке за услугу, то Щупачиха поощряла клиента за ненанесение ей членоповреждений). Дашино тело, пылкое, ядреное, испытывало томление и из-за звуков и игр за стеной, и по естественным причинам, и Даша принималась придумывать камням любовные истории. Кое-как это отвлекало ее. Ничего замечательного, пожалуй, в этом и не было. Но что оставалось делать? Не заниматься же вынужденным самообслуживанием, предполагая к тому же, что есть в ее апартаменте-каземате любопытствующие жучки?
Нет, хозяин или хозяева, угощавшие ее своим гостеприимством, не могли быть порядочными людьми.
И все же наблюдение за полем камней приносило ей спокойствие. Или даже умиротворение.
До поры до времени.
Да появления среди камней встревожившей Дашу парочки. День был морозный. Барышня, увиденная Дашей, оделась тепло - темно-синяя дубленка, отороченная белым мехом, белая пушистая шапка и белая же муфта, из девятнадцатого будто бы века. Кавалер же ее, припрыгивающий рядом, не от холода, а явно дурачась, выглядел шалопай шалопаем. Был он в поварском колпаке, в жилетке конторщика, напяленной поверх ковбойской рубахи и в длиннющих туфлях с загнутыми носками. Одно из мест поля затянуло льдом, и шалопай стал скользить по катковой дорожке, вскидывая ноги и будто бы норовя поддать ближним камням носком правого туфля. А шалопай этот бывал в закусочной в Камергерском, кассирша Людмила Васильевна называла его то Арнольдом, то Альбертом, то Ардальоном, он вечно балагурил и отсыпал ей, Даше, комплименты. Людмила Васильевна по служебной роли улыбалась Ардальону, а за глаза называла его прохиндеем. И даму с муфтой Даша видела в Камергерском. Ее манерный господин Агалаков познакомил там с пружинных дел мастером Прокопьевым, позже она два или три раза любезничала в закусочной с Прокопьевым, вызывая досады Даши.
Пара еще полчаса побродила среди камней, а потом пропала. В камнях более не появлялась. Но Даша почувствовала, что пара никуда не убыла, а осталась в одном с ней здании, здесь, наверняка, местился теперь и Агалаков, и все это заставляло думать, что троица что-то готовит и вот-вот произойдет некое событие, радостное для нее, Даши, или наоборот, дурное.
Но ничего не происходило. Лишь Щупачиха-Анджелла с Генералом ругались чаще, все им здесь обрыдло. Генералу надо было встретиться по делам с женой и детьми, и если бы не обещанные якобы заоблачные деньги, стоило бы отсюда бежать. «Так бы тебе и позволили!» - словно бы обрадовалась чему-то Щупачиха.
Однажды работники поставили в поле камней каменную же скамью, накрыли ее шкурой медведя, воткнули рядом палку с зонтом от снега (а снег и не шел) и удалились.
Отобедав, Даша подошла к оконцу-амбразуре и увидела на скамье, на бурой медвежьей шкуре, человека. Голова его была накрыта капюшоном, и лишь по линиям его рук и ног, по их движениям Даша поняла, что на скамье сидит мужчина, довольно худой и высокий. В руках его, в пальцах, перчатками не обтянутых, Даша углядела темный предмет, а когда рассмотрела его, подумала, что это, наверное, монашеские четки, о которых она читала. Длинные пальцы мужчины перебирали камушки четок то не спеша, будто в некоей полудреме, то вдруг начинали нервничать и принимались дергать четки. Мужчина явно глядел на камни большие, проросшие на поле перед Дашиным оконцем. Но в сторону терема или бункера он не взглянул ни разу. Похоже, вовсе не о затворнице или вынужденной гостье размышлял он. Дела поважнее, видимо, занимали его.
А Даша догадывалась, кто это. И то ненавидела его, то позволяла себе замарашкой-семиклассницей, дурой скадовской грезить о чем-то…
И не хотела она глядеть на него, а глядела. День, два, три приходил он на поле камней. Лишь однажды случилась с ним странность. Ни с того ни с сего он заегозил на скамье, засуетился, движения какие-то шарнирно-паучьи произвел, и Даше на мгновенье захотелось рассмотреть его обувь, не загнутые ли у него носки, нет, обувь была обыкновенная, на толстых зимних протекторах, и Даша отругала себя, мало ли от чего мог задергаться человек, теперь он сидел степенный и кроме камней ничего не видел.
Вечером к Даше явилась Щупачиха с загадочными ухмылками и с меню китайского ресторана «Малиновая панда». «Госпожа! Неземной красоты!
– от Щупачихи пахло ликером.
– Соизвольте изучить меню и составить заказы на день завтрашний и еще на один день!» «Да что там особенного в китайской-то кухне!
– сказала Даша.
– Напротив нашей закусочной в Камергерском устроили ресторан "Древний Китай" с бурятками вместо китаянок или с калмычками, туда никто и не ходил…» «Ваше дело господское!
– продолжала кривляться Щупачиха.
– Наше дело лакейское. Велено передать к исполнению…» Меню Даша взяла. Из любопытства. Хотя бы и профессионального.