Камни его родины
Шрифт:
Рафф взял альбом и открыл его. Но он не смотрел на фотографии. Потом забренчали браслеты, щелкнула зажигалка, и раздался голос Трой.
– Флойд, это что – шутка?
Милвин громко рассмеялся.
– Я так и знал, что вы взовьетесь, Трой.
– Без осечки, – усмехнулся Винс. – Слушайте, пойдемте вниз, посмотрим, нет ли чего-нибудь выпить.
Рафф оторвал глаза от альбома. Надо уйти отсюда. Его присутствие всех стесняет. К тому же он не желает принимать в этом участие. Слишком
Так часто, что при одном упоминании о них его пробирала дрожь. И даже одолевала скука. (Но не с Мэрион Мак-Брайд. Нет. Там он все принимал.)
В нем сразу рождалось желание съежиться, растаять, исчезнуть. В горле застревал горячий комок, в груди что-то сжималось. Он вздрагивал от боли, на кого бы ни нападали: на католиков, на ирландцев или на евреев – особенно на евреев. Потому что Моррис Блум был еврей, и Раффу, знавшему, какой он был человек, хотелось, чтобы это знали все, и любили Морриса, и понимали его значительность. Как человека, как человеческого существа.
И вот опять удар по Моррису.
А он остается в стороне. И молча следит – вот уж ирония судьбы! – как Трой, эта поборница справедливости, бренча, звякая, закуривая на ходу сигарету, выходит на середину комнаты и останавливается, широко расставив стройные ноги.
– Слушайте, Флойд, я просто не верю, что вы способны на такую дикость.
– Дорогуша, а вы представляете себе, какой капитал придется вложить в это предприятие? – добродушно спросил Флойд. – Около трех четвертей миллиона чистоганом.
– Знаю, Флойд.
– Перестань, Трой, – вмешался Винс. Он был встревожен и раздражен. – Можешь написать письмо в «Тайме». Нас это совершенно не касается.
– Нет, касается, – настаивала Трой.
– Минуточку, дорогуша, – снова заговорил Флойд Милвин. – Вы, наверно, не так меня поняли. Мы совсем не собираемся вешать объявления. Если какой-нибудь свежеиспеченный миллионер с Седьмой авеню попытается купить Дом, мы не станем поднимать крик. Есть другие способы. И все будет шито-крыто.
– Флойд, мне в голову не приходило... я понятия не имела, что вы способны на подобный поступок, – спокойно и раздельно сказала Трой. – Флойд, я не желаю слушать такие разговоры.
– Трой! – Слегка отвернувшись от Милвина, Винс смотрел на жену. Он старался говорить небрежно, но на глазах у него появилось просительное выражение. – Пойми ты наконец, что это все-таки дело Флойда. Никому не доставляет удовольствия – а Флойду меньше всех –. вводить в своем поселке ограничения. Но когда человек вкладывает в дело без малого миллион, он должен быть на страже...
– На страже – это вы хорошо сказали, – подхватил Флойд. – Не выпить ли нам? Поставим точку, Трой. Хватит и того, что вы стараетесь сделать такую непримиримую либералку из Пэт. Но со мной этот номер не пройдет. Ничего не получится, дорогуша. – Флойд засмеялся и двинулся к двери.
– Флойд, если вы действительно собираетесь это сделать, мне с вами больше не о чем разговаривать! – сказала Трой.
Рафф впервые уловил дрожь в ее голосе. Он пошевелился, и альбом Верна упал на пол.
– Моя жена – известная чудачка, – сказал Винс. – Вы ведь знаете, Флойд.
– Еще бы не знать!
Винс и Флойд сделали несколько шагов к двери. Трой пошла за ними.
– Винсент, ты не примешь в этом участия. Не можешь принять.
Рафф снова заерзал.
– Трой! – Предостерегающий голос Винса.
– А я говорю, что не можешь! Карандаша не возьмешь в руки, пальцем о палец не ударишь для такого гнусного дела. – Она повернулась к Милвину. Какая она маленькая – в три раза меньше Милвина, подумал Рафф. И как у нее дрожит подбородок! – И вы тоже, Флойд, не должны участвовать в этом. Никто, никто не имеет на это права!
– Трой, дорогая! – Ласкательный эпитет прозвучал у Винса как угроза.
– Неужели вы способны сознательно пойти на это? – Она сделала шаг к Флойду. – Никто не смеет вводить такие правила. Подумайте только, к чему это может привести! – Казалось, она вот-вот собьется и замолчит. – Предположим... вы только представьте себе, что в Тоунтоне вдруг запретили бы жить людям, которые торгуют противозачаточными средствами!
С румяного лица Милвина сползла улыбка, губы злобно сжались.
– Не болтайте глупостей, Трой!
Подталкивая Милвина к двери, Винс просил:
– Не обращайте на нее внимания, Флойд! Вы знаете, какая она неугомонная!
– Винсент! – воскликнула Трой, и в ее мягком голосе прозвучали резкие нотки. Подняв руку, она тоже направилась к дверям. Пестро расшитый шелковый жакет-кимоно и белые серьги из искусственных цветов выглядели особенно празднично и безобидно на их разбушевавшейся хозяйке. – Винсент, я не желаю, чтобы Флойд переступал порог нашего дома, и если ты хотя бы прикоснешься к этому проекту...
– Выпьем, Флойд! – Винс наконец вытолкнул Флойда на площадку.
– Винсент!
Она бросилась за ними, но Винс с силой захлопнул дверь, и Трой ударилась о косяк.
Рафф вскочил: от его благоразумия и выдержки не осталось и следа, так же как и от дурацкого предубеждения против Трой. Он подбежал к ней, увидел, что она невредима, и распахнул дверь. Понимая, что Трой уже все сказала за него, что он опоздал, Рафф все-таки крикнул:
– Послушай, Винс!
Винс остановился на ступеньке.