Камни вместо сердец
Шрифт:
– Да, вы правы. – Я тоже посмотрел на Харриданса. – Однако это дело… если оно связано с тем, кто устроил пожар в плавильне, не может оставаться в секрете.
– Не связано. – Гость отца Джона энергично потряс головой. – Оно касается моей находки.
Секфорд поправил его:
– Точнее, обстоятельств, в которых Уилф обнаружил ее.
– Тогда я постараюсь помочь вам – в меру своих возможностей, – пообещал я.
– Говорят, что для того, чтобы адвокат был обязан клиенту, он должен получить от него деньги, – заметил Джон.
– Это не совсем так. Я могу действовать pro bono,
– Я предпочел бы, чтобы деньги перешли из рук в руки, – твердым тоном проговорил Харриданс. – Перед лицом мастера Секфорда.
Потянувшись к своему кошельку, он извлек оттуда шестипенсовик, старую монету доброго серебра.
– Этого хватит? – спросил старик.
После недолгих колебаний я забрал монетку:
– Да. Итак, Уилф, вы теперь мой клиент. Согласно закону я не могу никому открыть то, что вы скажете мне.
Харриданс глубоко вздохнул, а затем, склонившись, потрепал своего пса и заговорил:
– В это время года мы с Цезарем ищем в лесу трюфели. Теперь леса со всем содержимым принадлежат мастеру Батрессу. И хотя он все время твердит, что вот-вот велит срубить их на древесину, но на самом деле этот человек ревностно относится к своей собственности.
– Вы можете назвать занятие Уилфа браконьерством, – негромко проговорил Секфорд. – Наказания за него суровы, и мастер Батресс в состоянии настоять на обвинительном приговоре. Он у нас член городского совета.
– Но должны иметься свидетельства. – Я посмотрел на своего нового клиента. – Таковые имеются?
Глаза его впились в мои.
– Да, – сказал старик и, немного помолчав, продолжил: – Два дня назад я повел Цезаря в лес. У него удивительный нюх на трюфели. Понимаете ли, я слежу за движением лесничих. И всегда знаю, когда и в какой части леса они находятся.
– Понятно.
– Для трюфелей еще несколько рановато, и я обыкновенно не хожу к старой плавильне. Печальное оно, это место. Вот помню, каким живым оно было: люди работают, колесо вертится… Ненавижу эти руины… – отхлебнув пива, добавил Уилф с горечью. – Но на сей раз я туда пошел. В июне люди говорили, что там плотину прорвало из-за дождей и града, но я не захотел идти туда и смотреть. Но вы вот стали расспрашивать насчет того, что случилось в плавильне, так что я собрался и решил вместе с Цезарем сходить и посмотреть, что там да как.
– Ясно.
Утерев рот, Харриданс продолжил:
– После пожара никто не занимался плотиной. Так что эти ворота рано или поздно должны были прорваться. Стало быть, когда я пришел туда, то увидел, что так и случилось: мельничный пруд высох, и на дне остался один только ил, который тоже засох и растрескался за последние жаркие дни. Странное и печальное было зрелище: пустой пруд перед руинами разрушившейся плотины. Тут Цезарь выбежал на засохший ил, и начал принюхиваться и копать возле чего-то, торчавшего из него. – На короткое мгновение рассказчик зажмурил глаза, а потом продолжил: – Я позвал его, однако пес не послушался, он все чего-то скреб возле выступавшего из ила предмета, похожего на древесный корень. В конце концов, я снял башмаки и отправился за ним. Засохшая корочка ила только прикрывала жидкую грязь: однажды я провалился в нее
– И кто, по-вашему, это был? – спросил я настойчивым тоном.
– Не знаю. Трудно было понять, – вздохнул Харриданс и умолк.
– Быть может, кто-то утонул в пруду за годы, прошедшие после пожара? – предположил Барак.
Уилф покачал головой:
– Рука торчала на середине пруда. Кто-то отвез туда тело в лодке – на пруду всегда держали маленькую гребную лодчонку – и бросил его в воду.
– А не мог ли там утонуть какой-нибудь купальщик? – спросил я.
– Тело в одежде, сэр. Рука была покрыта остатками рукава дублета, – возразил мой собеседник.
– Мать божия, помоги нам! – проговорил Секфорд, поднимаясь и поворачиваясь к буфету.
– Постойте, сэр! – резко сказал я. – Будьте добры, нам следует оставаться трезвыми.
Остановившись, отец Джон с сожалением посмотрел на кувшин, однако заставил себя повернуться и усесться на место. Он посмотрел на меня:
– Понимаете ли, сэр, Уилф побоялся сообщать о своей находке. Потому что он браконьерствовал. Пес его выкопал несколько трюфелей по пути, и ему трудно было бы объяснить, чем он занимался в лесу. В этом и есть наша проблема. Кроме того, в иле остались отпечатки идущих к трупу следов.
– Понимаю.
– Вот мы и подумали, сэр, что вы могли бы сказать, что вернулись сегодня для того, чтобы продолжить расследование, а Уилф согласился провести вас к плавильне, чтобы вы могли увидеть ее своими глазами, – осторожно проговорил священник. – А потом вы бы сказали, что пес нашел то, что он и так уже нашел.
Он смущенно улыбнулся.
– Вы предлагаете моему хозяину лжесвидетельствовать, – заметил мой клерк.
Секфорд встретил его взгляд:
– Возможно, это единственная надежда Уилфа.
После этого он снова посмотрел на меня:
– Он не пошел бы к пруду, если бы не ваш визит. A вы, сэр, хотели выяснить, что здесь произошло. Однако обнаружение тела может поставить вас в самую середину нового расследования. Вы можете сказать им то, что говорили нам… что разыскивали членов семейства Феттиплейс по поручению друга.
Я вздохнул, откинувшись на спинку сиденья. Вновь я затевал расследование на свой страх и риск, чтобы помочь попавшему в беду человеку, тем самым причиняя только новые хлопоты всем, кто был связан с делом. Однако отец Джон, похоже, все еще доверял мне.
– Я отведу вас туда, все покажу вам, – бойко проговорил Уилф. – Так что потом вы сможете сказать, что сегодня попросили меня об этом. Вы – моя единственная надежда, – добавил он с отчаянием в голосе. – Мои сыновья согласны с этим.
Я посмотрел на Джека. Покачав головой, он развел руками.
– Я сделаю это, – сказал я Харридансу. – Ведите меня к плавильне, показывайте, и мы изобразим, что только что обнаружили тело.
С долгим, полным облегчения вздохом мой клиент улыбнулся священнику: