Камни вместо сердец
Шрифт:
Меня оставили в полной темноте. Издалека до меня доносились отголоски шагов и голосов из кормовой надстройки, свистки офицеров. Я подумал, что там, наверху, Ликон со своими людьми… и Эмма. Теперь не могло быть и речи о том, чтобы снять ее с корабля. Я был совершенно беспомощен. Из бочки за моей спиной исходила жуткая вонь. Меня душил гнев на Уэста и Рича и на себя самого. Похожие на наваждение поиски правды об Эллен и Хью закончились в этом самом месте. И Эллен… станет ли Уэст теперь защищать ее от Рича? Словом, было бы лучше, если бы я вообще не уезжал
Я услышал, что в соседней каюте кто-то движется, однако способов привлечь к себе внимание у меня не было. Я попытался постучать ногами по полу, однако каждое движение вызывало острую боль в спине, и я был настолько крепко связан, что мог производить разве что легкий шорох, едва ли слышный за стеной.
Потом я начал замечать крохотные огоньки, мерцавшие то вверху, то внизу. Я понял, что это свет ламп пробивается сквозь узкие щели между досками. Должно быть, уже наступила темнота.
Вонь из бочки с гнилым мясом в застоялой и жаркой каморке сделалась еще сильнее. Дважды за дверью раздавались шаги, и оба раза они проходили мимо. Затем снаружи послышались стук, воркотня и кряхтение, доносившиеся, как я подумал, с трапа над верхней палубой. Мне пришло в голову, что Филип привез припасы, и их переносят вниз, на кухню. Потом я услышал чей-то голос:
– Может быть, что-то поместится в малую кладовую, сэр?
Голос Уэста резко ответил:
– Нет! Несите вниз, в кухню.
Шум продолжался довольно долгое время, а потом прекратился. Тут я снова услышал голос Филипа, на сей раз раздраженный:
– И что вы трое здесь делаете?
Еще один голос с девонширским акцентом ответил:
– Нам приказано оставаться всю ночь возле пушек, сэр, чтобы ничего не случилось во время очередного крена. Так приказал шкипер. Здесь же полный бочонок пушечного пороха, сэр!
Разговор смолк. Я буквально ощущал, как там, снаружи, помощник казначея прикидывает, каким образом можно отослать прочь этих людей, убить меня и избавиться от трупа. Затем, к собственному облегчению, я услышал, что его шаги удалились.
Час за часом я сидел возле этой бочки, постоянно двигаясь всем связанным телом, пытаясь облегчить терзавшую его боль и опасаясь, что Уэст найдет какой-то способ избавиться от моряков, выставленных на пушечной палубе. И все это время в щелях вспыхивали крохотные и неяркие искорки света, а с палубы над моей головой доносились приглушенные голоса и редкие свистки. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь на борту «Мэри-Роз» крепко спал в ту ночь.
Глава 46
Невзирая на боль, я понял, что время от времени погружаюсь в вызванную утомлением дремоту и пробуждаюсь от спазмов в спине или плечах. Несколько раз шаги снаружи заставляли меня вздрогнуть, поскольку Уэст, вне сомнения, мог вернуться в любую минуту. Шумы на корабле постепенно утихли, и час или два прошли в нелегкой для меня тишине, если не считать колокола, вызванивавшего смену вахт. Мне отчаянно хотелось пить, рот мой пересох, как та тряпка, которую затолкал в него Пиль.
Я вновь задремал и понял, что вижу сон. Мне снилось, что я еду в Хэмпшир среди солдат, маршировавших по зеленым, похожим на тоннели аллеям. Я ехал во главе роты рядом с Ликоном. Внезапно он повернулся и спросил:
«Кто это?»
Посмотрев в указанную им сторону, я понял, что знакомые мне солдаты, Карсвелл, Ллевеллин, Голубь и Угрюм, несут одр, на котором лежит тело в строгом белом платье. Это была Эллен.
Вздрогнув, я проснулся. Где-то рядом чей-то голос выкрикнул:
– Скорее!
Наверху звучали и другие голоса, а с ними шаги, свистки и топот, и хотя у меня не было возможности определить время, я догадался, что рассвет уже начался. Кто-то криком призывал экипажи занять свои места, и я с облегчением понял, что артиллеристы спустились вниз. По всей видимости, они проведут здесь остаток дня, не позволяя Филипу разделаться со мной. Дела на берегу и выставленные у пушек караулы не дали ему возможности убить меня глухой ночью.
Я услышал свистки, а затем ровный грохот, заставивший задрожать дощатый пол моей тюрьмы. Затем прозвучал новый свисток, за которым раздалась череда стуков. Похоже было, что пушечные порты открыли, а пушки выкатили вперед, а затем откатили назад. Учения? Возможно, ибо подобный шум повторился еще два или три раза. Судя по звукам, бурная деятельность охватила весь корабль. Я попытался понять, что говорят там, снаружи, однако умел разобрать только отдельные слова.
Прикинуть, который час, было попросту невозможно. В каморке, чуть остывшей посреди ночи, вновь сделалось очень жарко, запах тухлого мяса стал уже совсем нестерпимым. Чуть позже издали донесся пушечный гром – с наших кораблей или нет, я понять не мог. А еще через некоторое время с палубы донеслись радостные крики, и отчетливый голос провозгласил:
– Попали в галею!
Потом прозвучали новые залпы, иногда близкие, иногда далекие. После одного из выстрелов палуба подо мной тупо задрожала, и кто-то снаружи выкрикнул:
– В нас попали?!
Затем по трапу простучали шаги целого отряда. Спустя несколько мгновений они продолжились уже на нижней палубе. Мне показалось, что я отчетливо услышал крик:
– Помпа!
Сердце мое заколотилось от страха при мысли о том, что я заперт в крошечной каютке, а корабль получил пробоину, однако больше ничего не произошло. Меня замутило, и, невзирая на боль, которую движение причинило моим связанным рукам, я наклонил голову как можно дальше вперед: если бы меня начало рвать с кляпом во рту, я мог задохнуться. И тут в дверь постучали, осторожно и нерешительно, и знакомый голос произнес:
– Мэтью?
Это был Ликон.
Волна облегчения окатила меня. Охваченный ужасом, опасаясь того, что он может уйти, я попытался шевельнуться, не обращая внимания на боль, пронзившую все мое тело. Каким-то чудом я умудрился поскрести по палубе каблуками своих башмаков.
– Мэтью? – Вновь позвал Джордж. Он услышал меня, и я вновь заскреб каблуками. После короткой паузы послышался треск, когда Ликон приложил плечо к двери. Снаружи еще кто-то воскликнул:
– Эй!
– Там внутри кто-то заперт! – ответил этому человеку вице-капитан, и мгновение спустя хлипкая дверь с куда более сильным шумом треснула… Внутрь хлынул свет, от которого у меня заболели глаза.