Канадий
Шрифт:
– Сколько тебе лет, царица виноградника? Надеюсь, умирать ты не собираешься?
– Чего это умирать? – девушка от возмущения выпучила глаза.
– Ты ж сказала, что вся твоя жизнь прошла! – объясняю я.
– Тьфу, ты! Это так говорится! Мне двадцать семь.
– Наш план на сегодня, Эмма Лорье? – спрашиваю я.
– Я скажу, только обещай, что не убьёшь меня, – неожиданно заявляет она.
– Клянусь, что не убью, – отвечаю я, заинтригованный такой заявочкой.
– Соланж ещё не знает, что ты прилетел, – она виновато замолчала, потом вскинула на меня глаза-стрелы и пролепетала: – Я ей не сказала… Очень хотелось погулять по столице. Что тут скажешь?.. В деревне много дел, отцу в винограднике помогаю. В Париже была всего пару раз… Если мы побудем здесь день-два, потом приедем вместе в Шаво-Куркур – для Соланж сюрприз будет. Это ж не преступление!
– Эмма, мон амур, ты не представляешь, как я… – почти закричал я и смутился.
Девушка продолжала крутить яркую кисточку на куртке.
– Я хотел сказать, что совсем не преступление, если мы останемся и посмотрим Париж, – сдерживая эмоции изрёк я. – Правда…
– Оставим дело на завтра! – радостно подтвердила она. – Давай в Собор! Я там не была.
Мы подхватились и быстро протиснулись перед сидящими на лавке к лестнице. А по лестнице нас прямо-таки понесло. Внизу мы чуть приостановились и чинно зашагали к знаменитому собору.
Эмма оказалась высокой и крепкой девицей – бьюсь об заклад, что на руках у неё накачаны бицепсы, только под курткой они не видны.
Когда мы триумфально вплывали в открытый главный портал Собора, раздался колокольный звон – низкие гулкие звуки довольно символично обозначили начало моей французской истории. Очень хочется, чтоб из неё вышла книга.
После осмотра Собора Парижской Богоматери мы с Эммой пошли гулять вдоль набережной Сены.
– К Эйфелевой башне! – наметил я цель прогулки.
– Ты уверен? – нерешительно спросила Эмма, неловко взмахнув рукой, так что розовая юбочка зазывно запорхала, открывая жилистые ноги.
– Да тут до башни рукой подать! – вскричал я, вскинув руку в сторону творения Эйфеля.
До Эйфелевой башни мы не дошли. Магическая красавица-башня манила нас издалека, но никак не приближалась. Я по честности устал и еле тащил ноги. А Эмма, на удивление, двигалась по-прежнему бодро, прямо как солдат, совершающий марш-бросок. Когда по моему хотению мы свернули с набережной и по мосту Согласия вышли к площади, я буквально простонал:
– Если не сяду, то упаду!
– А я голодная как волк! – призналась виноградная царица.
Мы не стали привередничать и уселись в первом попавшемся, довольно симпатичном кафе передохнуть и пообедать.
Рядом за столиком сидела русская пара довольно зрелого возраста. Они громко разговаривали друг с другом, как, бывает, в маршрутке кто-то громко говорит по телефону, заставляя всех пассажиров слушать про его дела. Мужчина фотографировал свою даму, вскакивая с места и устраиваясь между столиками. Оба крутили головами, он указывал пальцем то влево, то вправо. В это же самое время они поедали мороженое – не лакомились, не ели, а именно поедали, будто это нечто сверхделикатесное, что бывает на обед один раз в жизни.
«Руссо туристо» – это совершенно удивительный вид туристов. Никогда не бывавший за рубежом российский гражданин превращается на чужой земле в ребёнка, попавшего в волшебную страну, в зазеркалье, не иначе. Он ведёт себя наивно и непосредственно. Само пребывание по ту сторону границы для него настолько событийно, что он, избранник Судьбы, чувствует себя королём – тут всё для него! Он шагает, дышит, рассматривает и воспринимает чужестранную реальность как нечто запредельно необыкновенное. Он расслабляется и плывёт по волнам нахлынувшего настроения, он никому ничего не должен, он отдыхает, наслаждается свободой, и ему хочется всё вокруг потрогать, попробовать на зуб, сожрать взглядом, впитать саму заморскую атмосферу. Эх, донести бы её до дома, родных и знакомых. Пусть они завидуют!
Вся эта фигня касается и меня. Я здесь чувствую себя мальчишкой, хотя по возрасту должен уже быть отцом семейства…
6. Первый блин комом (1 июня)
Виктория летела в Париж транзитом с пересадкой в Цюрихе.
– Ты ещё и в Цюрихе побываешь! – с завистью проговорила Ленка, держа в руках авиабилет подруги.
– Ты невнимательна, Элен. В Цюрихе пересадка длится всего сорок минут, – поправила Вика. – В лучшем случае успею швейцарского кофе выпить.
Не успела. В самом начале было объявлено, что самолёт в Цюрих прилетел с опозданием, поэтому пассажиры должны без промедления бежать к другому авиалайнеру, следующему в Париж. В ажиотаже народ побежал по стрелкам-указателям, как в квесте, где-то проезжая на движущихся дорожках, где-то широко шагая своими ногами.
Едва бухнувшись в кресла самолёта, пассажиры вынуждены были пристегнуться, как велел голос пилота. Стюардессы наспех помахали руками, объясняя, как пользоваться спасательным жилетом, тут же загудели двигатели и… через несколько минут стальная крылатая махина была уже в воздухе.
Вторая половина полёта была совсем короткой, по ощущениям самолёт, только набрав высоту, тут же начал снижаться.
Во время полёта Виктория пыталась сосредоточиться на своей основной цели. Она взяла с собой огромный список мест, которые непременно надо посмотреть, чтобы рассказать потом, что была там-то и там-то и видела всё своими глазами. Она не увлекалась ни живописью, ни архитектурой, но как учитель должна была закладывать зачатки культуры, направлять подрастающее поколение в области правильного проведения досуга, быть для школьников образцом культурного человека.
При всем этом Вика вбила себе в голову, что ей непременно нужно найти Канадия. Прочитав его посты в блоге, она открыла для себя тайну скрытного умника – он умеет радоваться жизни. Он очень даже привлекателен, а главное – поскольку богат, то жених на зависть! Вот она утрёт нос всем знакомым и мало знакомым дамочкам, которые шушукаются у неё за спиной. Перед одноклассницами опять же будет чем гордиться. Она же была лучшей в классе, а личную жизнь не устроила. Даже троечница Люся завоевала красавца Костика, а она, Виктория, всех ухажёров растеряла.