Канадий
Шрифт:
Именно я скомандовал свернуть к мосту, когда почувствовал, что мне срочно нужно передохнуть и подкрепиться. После обеда мы не пошли к Эйфелевой башне, потому что я вырулил в другую сторону.
Наевшись местным фастфудом в виде блинчиков с разными начинками – м-м-м! вкусно! – я повёл Эмму смотреть Площадь Согласия.
– Откуда ты знаешь, что это Площадь Согласия? – удивилась девушка.
– Ну как же? Я читал… – наверное, я рассуждаю странно, думая, что абсолютно все люди читают книги. – Вот египетский обелиск в самом центре. Он был подарен королю Луи-Филиппу каким-то египетским правителем в тысяча восемьсот… не помню, каком году. Сюда его привезли в разобранном виде, а потом уже на месте собирали из фрагментов.
– Ты такой умный, Канадий! – подметила Эмма, и я расплылся в улыбке.
– С одной стороны – Елисейские поля, с другой – Сад Тюильри. Только я не знаю точно, где что, потому что не помню, что – слева, что – справа.
– Ой, расскажу соседям, что была на Елисейских полях, – воскликнула моя Индейская попутчица, – они умрут от зависти.
По-французски это звучит несколько иначе: завистники умрут, но зависть будет вечна. И в этом что-то есть!
Потом мы фотографировали друг друга у сногсшибательных фонтанов, немного похожих на фонтаны в Москве на ВДНХ.
С площади мы свернули в сторону – ну так, случайно и пошли по какой-то улице.
– Давай посмотрим карту, – Эмма остановилась. – Куда мы идём?
– Предлагаю не смотреть, – настаивал я на своём. – Пойдём, куда…
Я хотел сказать: куда вывезет кривая, но понял, что не смогу сказать эту фразу по-французски.
– …куда глаза глядят! – договорил я.
По дороге рассматривали крупные вычурные здания, здесь много довольно высоких построек на уровне четырех-пятиэтажного дома. Но таких высоток, как в Москве нет. В жилых домах решётчатые балконы или просто декоративные решётки под окнами. На некоторых окнах и балконах подвешены длинные ящики с яркими цветами в лучших европейских традициях.
Эмма всё время вела меня в мелкие магазинчики, покупая какие-то прибамбасы для себя. Внутри одного магазина на прилавке стоял внушительный пластиковый ящик с какими-то штуковинами. К нему прикреплён листок с записью от руки.
– Эй, подруга, – обратился я к Эмме, – прочитай, будь добра, что тут написано.
Почерк писавшего оставлял желать лучшего, а узнать, что демонстрировалось в этом таинственном ящике, очень хотелось.
Эмма принялась читать, слегка спотыкаясь о закорючки, но мастерски выворачивалась.
Вот, что там было написано:
«Честно говоря, мы не знаем, что это. Оно издает прикольные звуки и отлично подойдет, чтобы убить минут пять. Мы даже не заказывали этого. Мы получаем упаковку с ними каждый месяц без обратного адреса. Мы уже писали в службу доставки, но они ничего не знают. Пожалуйста, купите их. Мы хотим, чтобы они, наконец, исчезли. Мы не знаем, что происходит. У нас сотни этих штук. Помогите».
Любая женщина бросилась бы к неизвестной пищалке, чтобы потрогать, рассмотреть и обязательно придумать, как её лучше всего применить. Но виноградница не повелась на приманку и безразлично повернулась к ящику спиной.
Я глянул на ценник – один евро.
– Всего один евро! – возвестил я. – Я возьму парочку.
– За один евро я могу выпить чашку кофе в Эперне, – продекларировала Эмма.
Я положил пищалки в карман, и мы продолжили путь.
8. Блог Канадия. Дамское счастье «Лафайет»
31 марта
А сколько в Париже уличных кафе! Кругом красивые французские названия, связанные с едой: брассери, буланжери, патиссери. Еда для француза – святое дело. Ещё не все кафе открыты на улице, но многие уже готовятся – расставляют столы и плетёные стульчики, раскрывают яркие тенты от солнца.
Эмма всю дорогу заглядывала во все кафешки, рвалась купить что-нибудь съестное и урвала пару пончиков. Тьфу ты! Ну нельзя же постоянно жевать!
– Смотри! – говорю я Эмме, махнув головой в сторону здания, показавшегося слева. – Там что-то фантастически красивое!
Конечно, мы свернули влево. Ух ты, да это театр.
Моей красноволосой подружке, по-моему, это было неинтересно.
Я очень хорошо изучал Париж дома. А вчера прошёлся по карте.
– Должно быть, это Гранд-Опера! – выдал я.
– Ты здесь уже был? – удивилась заподозрившая что-то Огненная Эмма.
– Я в Париже в первый раз, – признался я. – Честно-честно. Просто я любопытный человек. Меня всё захватывает и увлекает! Я разрываюсь от любопытства и от радости! Ваша столица ни на что не похожа и заслуживает внимательного изучения.
– Расскажи! – попросила Эмма, но по её взгляду я понял, что в прогулке ей нравится не познавание нового, а просто отдых от физического труда и рассматривание вещей в магазинных витринах.
Я было открыл рот, но сказать ничего не смог. Перед нами высилось импозантное здание с колоннами, лепниной, множеством декоративных украшений. Нижний этаж – пардон! в Европе это вовсе не этаж – нижняя часть здания оформлена высокими арками и массивными пилонами, перед которыми установлены скульптурные группы. Вблизи Гранд-Опера производит мощное впечатление.
– Хочешь, зайдём внутрь? – предложил я.
– Да что там делать? – нехотя ответила растерянная девушка. – Я есть хочу.
– Опять?
– Люди едят не меньше трёх раз в день, – парировала Эмма.
М-да! Мне очень хотелось войти внутрь оперного театра, посмотреть на богатый интерьер, но, видно, не сегодня. Придётся кормить мою провинциальную попутчицу, не хочется сразу скандалить.
Я огляделся. Через дорогу от театра у многоэтажного здания толпились люди.
– Сюда! – скомандовал я. – Похоже, это универмаг. А в больших универмагах всегда есть где перекусить.
– Ура! – обрадовалась провинциалка, надеясь не только поесть, но и полазить по отделам со шмотками.