Канарский вариант
Шрифт:
Впрочем, он, Одинцов, еще успевал…
– Ребята, - обратился, прижав руку к груди, к милицейским чинам.
– Дело ясное, чего морочиться? Времени нет, у меня сегодня запар…
– Ничего себе, - присвистнул один из прокурорских.
– Запар! Два трупа, а он как ни в чем не бывало…
– Возможно, сегодня еще парочка приплюсуется, - смиренно доложил Одинцов.
– День-то только в начале.
В дискуссию вступил милицейский чин:
– Товарищ, мы все понимаем, но мы же тоже не можем…
–
– Выполняй план, не отвлекайся.
– Подбросьте до дома, счетчик выходит…
– Сделаем!
Пройдя через дежурку и с неудовольствием покосившись на похмельного капитана, в чем-то горячо убеждавшего сидевшего у пульта старлея, сонно ему кивающего, Одинцов уселся в желтый «газон» и покатил к своей «Волге», стоящей у подъезда.
Время действительно поджимало, операция могла начаться с минуты на минуту…
Проклятая колымага все-таки подкачала, заглохнув на первом же светофоре и категорически не желая заводиться.
Одинцов, вытащив буксировочный трос, замахал руками, призывая коллег-водителей к помощи.
Перспективы его участия в операции стремительно отдалялись, подобно равнодушно проносящимся мимо машинам.
Остановить удалось какой-то старенький, с багажником на крыше «Москвич», из которого вылез сгорбленный дедушка в шляпе.
– Дерни, отец!
– взмолился Одинцов.
– Опаздываю!
– И пнул в сердцах колесо «Волги».
– Машина, конечно, уставшая, - сказал дедушка, глядя на Одинцова.
– Запрягай, милок. Не знаю, правда, потянет ли мой конек-горбунок…
«Конек-горбунок» в образе дымящего, изъезженного «Москвича» потянул, но, с трудом пытаясь включить третью передачу, Одинцов невольно вспоминал образ слепого, ведомого глухим.
Управляя тяжелой, юзившей на гололеде машиной, практически лишенной тормозов, он с содроганием постигал, что дедушка в шляпе - самый опасный вариант помощи. Включая правый поворот, престарелый владелец «Москвича», у которого внезапное прозрев одолевало склероз, вспоминал, что лучше повернуть налево, и, удосуживаясь переключить предупреждающую оранжевую ми сворачивал, когда идущие следом машины шли на его резкий обгон…
«Идиоты!
– мысленно проклинал остальных участников движения вспотевший Одинцов, вжимавшийся в сиденье от пронзительною визга сигналов и тормозных колодок.
– Куда спешат? Едет дедушка тридцать, пили за ним двадцать пять, если хоть тень риска маячит…»
Одолевая крутой пригорок, «Москвич», надрывавшийся изо всех своих последних лошадиных силенок, заглох, едва съехал с его вершины.
Одинцов расслышал безрезультатное верещание стартера. Высунулся из салона, крикнул:
– Ну, чего у тебя там?
– Не заводится, милок, - горестно откликнулся дедушка.
– Давай распрягаться, толкнешь меня, может, оживет с разгону-то…
Одинцов, не надеясь на слабенький ручной тормоз, попытался поставить «Волгу» на передачу, но безуспешно. Впрочем, благодаря подспущенным колесам тарантас устойчиво стоял на пригорке.
Отвязав трос, полковник уперся в горбатый багажник «Москвича», с натугой толкнул машину, покатившуюся вниз…
Пух-пух-пух - заработал движок, и он облегченно вытер выступивший на лбу пот.
В это время затренькал в кармане телефон.
– Ты где?
– услышал он голос старшего опера из группы захвата.
– Рядом, в двух шагах буквально… - молвил Одинцов, глядя, как «Москвичонок» подает назад.
– Давай быстрее сюда, ситуация, кажется, назревает…
– Понял.
Полковник обернулся, с удивлением обнаружив отсутствие на пригорке «Волги».
Стрельнув растерянным взглядом вниз, в сторону односторонней улицы, внезапно увидел ее - неуправляемо, на дикой скорости несущуюся прямиком в зев проезда, из которого тесным арьергардом выезжали, блестя импортным хромом и лаком, два джипа и огромный представительский «Мерседес».
Одинцов отвернулся. Он просто не хотел этого видеть…
Сел в «Москвичонок», слыша, покрываясь невольными мурашками, отдаленные звуки характерной технической катастрофы. Протянул дедушке деньги.
– Подвези, отец, тут недалеко.
– А машина-то, милок…
– Царствие ей небесно-индустриальное…
Через пятнадцать минут Одинцов принимал из рук старшего группы РУОП пистолет-пулемет «клин» легкого класса, засовывая его за вонючую дворницкую доху, выданную в качестве спецодежды. В тесном помещении толпились рослые, уверенные в себе бойцы…
Тут были другие менты. Не те, из отделения - чахлые, небритые, в мятых фуражках, с бутылкой пива в руке, как тот капитан с галстуком, закинутым назад, как хвост у собаки…
Скрипя галошами на съеженном оттепелями и ночным морозом насте, Одинцов, с ленцой потягиваясь, направился к шлагбауму, у которого замер обтекаемый полуспортивный «олдсмобиль».
Он, в данную минуту - сторож гаражного кооператива, постучал пальцем в затемненное оконце, наклонился, спросив заискивающе у злобно зыркнувшего на него водителя:
– А из какого гаражика будете? Стекло мягко отъехало вниз.
– Ты чего, друг, вам же бабки дали, мы тут на эстакаду заезжали…
Короткий ствол «клина» уперся водителю в висок.
– РУОП!
– произнес Одинцов на грозном выдохе, боковым зрением отмечая, как возникшие словно бы из ниоткуда бойцы в камуфляже бьют боковые стекла машины, вытягивая из ее оконных проемов опешивших бандитов.
– Ну, руки, мразь! На выход!
Бедолага Володин был спасен.