Канатоходцы
Шрифт:
Я плохо знаю структуру слама: вероятно, потом Мак-Брайт, или Линнет, или кто-то еще познакомит меня с ней, если понадобится. Опять это «если понадобится». Я не любопытен - меня так учили. Я не заглядываю в чужие окна, если это не входит в мои обязанности. А что входит в мои обязанности?
Я протянул руку к видеофону и вызвал справочную.
– Космовокзал, телефон газетного киоска, первый этаж.
На экране загорелись цифры, и я мгновенно перевел на них набор запоминающего устройства. Когда на экране появилось недовольно-удивленное лицо Линнет, я сказал игриво
– Привет, девочка! Узнаешь?
Она улыбнулась:
– Что-то припоминаю…
– Могу напомнить подробности знакомства. Скажем, сегодня в семь?
Она помялась, жеманница:
– Я не уверена… Ну, если ненадолго…
– Надолго, ненадолго - разберемся после. В семь у «Семифутового»…
И, только выключив видео, подумал, что каламбур получился дурацким, если принять во внимание все сказанное Мак-Брайтом.
Глава 4,
в которой не только танцуют
Бар «Семь футов под килем» я давно и прочно знал по кинолентам, прокрученным еще в Центре, но все же он поразил меня, как и рассчитывали его хозяева: неоновая девица над входом, разбрасывающая искры по нагретому асфальту, была ошеломительна. Линнет я ждать не стал, прошел сквозь светящиеся нити - оптический обман честных трудящихся!
– и уверенно остановился у входа в огромный зал-раковину: не спеши, Лайк, не ищи никого, пусть тебя ищут, сегодня хозяин ты, у тебя деньги, у тебя слава, подожди секунду, вот уже торопится к тебе некто безликий и напомаженный, во фраке и белой бабочке - пингвин, да и только.
– Вы один?
– Легкий поклон, скрытое любопытство во взгляде: сколько стоит этот клиент?
– Со мной дама. Столик на двоих и подальше от шума, - небрежно и изысканно, ленивым тоном - можно не бояться переиграть.
– Прошу вас.
– Лавируем между столиками.
– Этот устроит?
– Вполне. Мое имя - Лайк. Когда придет дама - проводите.
Я поудобнее устроился в кресле, вытянул ноги и посмотрел на вход. Наверно, зря я это сделал, потому что шок оказался для меня слишком сильным. У входа в зал стояла в искрящемся платье красавица. Куда исчезла мальчишеская челка - на голове нечто немыслимое в виде башни. Минутой позже она уже сидела за моим столиком и говорила капризным голосом лысому официанту:
– Два обычных, Клей, два холода. Только без искры.
Я постепенно вернулся в нормальное состояние и смог критически оглядеть соседку.
– Я вижу, вы любопытны, Лайк. Задавайте вопросы - отвечу. Сколько их у вас?
– Всего три, прелестница. Во-первых, откуда вас здесь знают? Во-вторых, что это за галиматью вы несли официанту? В-третьих, как киоскерша Линнет превратилась в снежную королеву?
Линнет засмеялась, и сразу же ее «снежная неприступность» растаяла: улыбка была совсем не королевской - обычной,
– С вашего позволения, я начну с третьего: я ни в кого не превращалась. Просто время такое, что королевы - даже снежные - вынуждены работать киоскершами: жить-то надо. Во-вторых, если вы у себя на Луне превратились в отшельника, который не знает даже земных напитков, то нечего валить на меня: эта «галиматья» вкусна и полезна, сейчас сами оцените. А вот откуда меня здесь знают?..
– Она опять улыбнулась, теперь загадочно и холодно.
– Всему свое время, Лайк, всему свой черед: узнаете и это…
– Ладно, я не тороплюсь, - протянул я, наблюдая за тем, как пингвин во фраке расставлял у нас на столе немыслимые изогнутые бокалы с чем-то синим, золотым, розовым, крайне аппетитным, пожелал нам приятного вечера и исчез, а Линнет, даже не взглянув на него, спросила деловито:
– С чего начнем?
И я бухнул с размаху:
– Со слама?
А Линнет даже бровью не повела, улыбнулась, сказала:
– Советую золотой - бодрит. А потом остальные - вечер долгий…
Она пошарила рукой под столом, щелкнула чем-то, скривилась болезненно - палец прищемила?
– кинула в черную сумочку какой-то кубик и уж совсем по-детски сунула палец в рот.
– Больно?
– спросил я сочувственно.
И получил ответ:
– Вы кретин, розовый, довольный, ничем не прикрытый. Думаете, что вы еще на Луне, а вокруг скалы и кратеры? Напрасно. Здесь все кишмя кишит микрофонами - от нашего столика до лысины официанта, а вы преспокойно задаете вопросы, от которых у «слухачей» волосы дыбом становятся. Словом, я выключила микрофон.
– Но не хватятся ли его наши друзья?
– Не хватятся. У них на схеме этот столик пуст - не обслуживается или посетителей нет. А будем уходить, вернем игрушку на место.
Я счел объяснения исчерпывающими и попробовал золотой напиток: по вкусу он походил на мед. Но у этого золотого пойла была и своя особенность: оно не пьянило, а скорее бодрило, как стимулятор, поощряя к светской беседе.
Но светской беседы не получилось.
– Отвечу сразу на все предполагающиеся вопросы, - сказала Линнет.
– Я и Мак-Брайт связываем вас со сламом, ориентируем и поддерживаем вас. Кроме Мак-Брайта, вас знает еще Первый, единственный из Большой Десятки, поставленный в известность о пилоте Лайке. Если вас не проинструктировали, поясню: Большая Десятка - это руководство слама, а Первый - глава Десятки.
– Вы знакомы с ним?
– Что вы!
– Она возмутилась.
– Ни с кем из Десятки. Я связана только с Мак-Брайтом и со своими агентами.
– У вас они есть?
– Конечно. Их десять.
Так я и думал. А у этих десяти свои десятки. Старая и верная система - щупальца с единым мозгом-руководством.
– Посмотрите внимательно, - вдруг сказала Линнет, - кто вошел в зал.
Я посмотрел внимательно, потом очень внимательно и все равно ничего особенного не заметил. Вошла, вернее, ввалилась, компания - человек десять - пьяная, орущая, молодая, лохматая, пестрая и еще сто эпитетов, и все подойдут.