Канцелярский клей Августа Мёбиуса. Сборник рассказов
Шрифт:
Моя левая нога едва успела коснуться днища автомобиля, а правая оторваться от асфальта, как Толик до упора вдавил педаль газа. Какое-то время моя правая нога висела в воздухе, а рука держала открытую дверцу, но, в конце концов, оба моих ботинка оказались на резиновом коврике, а дверку я нечаянно, не со зла, прикрыл так, что испугался возможному выпадению лобового стекла.
Ноздри Толика слегка затрепетали.
– Ты не расстраивайся, я знаю, почему ты так медленно трогаешься – у тебя диск сцепления износился или где-то тросик заедает.
Теперь
***
Леня Коромыслов рубил дрова. Старая всклоченная сука выползла из скособоченной конуры, коротко тявкнула и упала на правый бок. Жена Люба вышла на крыльцо, обтерла подолом песочный чемоданчик и протянула Толику:
– Может, посидим немного?
Леня Коромыслов бросил топор в полено:
– Дура! Они же за рулем.
Надо ли мне доказывать, что руль в Толикином «форде» только с одной стороны?
***
После посещения Лени Коромыслова и его жены Любы мы долго перевозили какие-то коробки из одних полуподвальных помещений в другие, брали накладные, расписки или честные слова, звонили Георгию Григорьевичу и мчались дальше.
Толик вышел из телефонной будки и сказал:
– Этот портфель у тебя будет, Георгий Григорьевич распорядился.
Только пузатого портфеля мне не хватало.
– Если не трудно, высади меня на трамвайном кольце.
– Трудно.
– Какой ты галантный.
– Что ты сказал?!
Толик резко свернул в какую-то подворотню.
Не имеет ли слово «галантный» какой-нибудь еще неизвестный мне смысл?
Двор окружали голые красные кирпичные стены, в одном углу лежали сваленные в кучу поломанные ящики, в другом – рваные автомобильные покрышки, а посередине отражала солнце обитая жестью дверь.
Мы выскочили из машины и стали друг против друга. Я сказал Толику, что незачем так нервничать, а Толик в ответ замахнулся на меня монтировкой. Я не поднял для защиты руки, не рванул в сторону и даже не закричал истошно – я спокойно ждал. Но Толик меня обманул – он не разъединил мои полушария, он просто пнул мне в самое дорогое и болезненное место.
Я сказал: «Ох!» – и подумал, что тоже ему сейчас как дам и, присев на корточки, завалился на правый бок.
Голубой «форд» резко сдал назад, потом вперед и шумно скрылся с места происшествия. Пузатый портфель упирался в мой затылок холодной никелированной застежкой.
Я встал, отряхнулся, зачем-то подошел к жестяной двери и крепко стукнул в нее кулаком. Глухое эхо прокатилось по дворику, я постоял и пошел к выходу. Не доходя до подворотни, я обернулся – девочка лет семи выглянула из-за жестяной двери и показала длинный розовый язык. Я нащупал в кармане парочку украденных у Георгия Григорьевича конфет:
– Хочешь конфетку?
Сейчас
– Иди на х… дурак.
Хорошая девочка, только бы ее никто не испортил.
***
Дверь открыла мама. Я открыл рот. Мама меня опередила:
– Вероника, к тебе молодой человек.
Могла бы и за порог пригласить.
– А, это ты… Чего?
Вот тебе и чаво!
– Мы же договорились в кино сходить.
– В кино? А какое? Ладно. Ты пока это. У нас тут беспорядок. Подожди меня во дворе – я сейчас.
Главный герой похлопал по плечу второстепенного и сказал, что у того все будет в порядке, второстепенный герой настолько воспрял духом, что невольно подумалось: его пристрелят не в конце фильма, а минут через пять-десять. Я нежно прикоснулся мизинцем к кулачку Вероники и провел им вверх-вниз, потом еще раз вверх-вниз, потом еще, потом Вероника смахнула мой мизинец раздраженным движением.
– Не мешай!
Второстепенному герою перерезали горло, а главный герой, стоя над его трупом и по-товарищески обнимая его жену, пообещал зрителям отомстить за друга. Я прижался плечом к мягкому округлому плечу Вероники и закрыл глаза.
– Отодвинься, мне жарко!
– Да я тебя почти не касаюсь, тут просто душно.
Я украдкой глянул на парочку, сидевшую тремя рядами выше и мне показалось, что паренек влез под юбку к своей подружке уже обеими руками.
Вероника вздохнула:
– Страшный фильм.
Я в знак согласия промычал и положил свою мужественную сильную ладонь на маленький пухленький кулачок Вероники. В это время парочка сзади вдруг громко и безудержно загоготала. Вероника гневно вырвала свою руку:
– Придурки!
– Да…
– Не понимаю, зачем этим идиотам ходить в кино?!
– Куда же им еще ходить.
– А?
– Да, сидели бы дома.
Главный герой сел на мощный мотоцикл и сквозь бесконечные столбики титров помчался к линии горизонта.
Я толкнул дверь и пропустил Веронику вперед. Вероника повернулась ко мне и наморщила свой беленький лобик:
– А зачем Билл сразу не сказал, что он его брат?
– Наверно, чтобы было интереснее.
– Кому?
– Нам.
– Да причем тут мы, если бы Бил сразу сказал, что он его брат, тогда Гарри, может быть, не убил бы Элен.
Странно, я уже забыл название фильма, а она помнит по именам всех персонажей – бухгалтерия.
– Сюжет в боевиках не всегда поддается логическому объяснению.
– Ой, ну с тобой только в кино ходить! Даже фильм обсудить нельзя.
***
Вероника поежилась от прохладного ветерка и пошла вперед. Я бы накинул на ее подрагивающие плечи дорогой стильный пиджак, но на мне был только старенький пуловер с маленькой дыркой на правом локте.