Каникулы Уморушки (Волшебные каникулы - 2)
Шрифт:
Ираклий Георгиевич мысленно прочертил траекторию их взглядов, и глаза его остановились на третьем окошке второго этажа. Окно было открыто, но люди из него не высовывались. Единственной живой душой, красовавшейся в нем, был большой серый кот. Увидев милиционера, кот сладко зевнул, потянулся, выгибая спину и царапая когтями подоконник, после чего спрыгнул в комнату на пол и исчез из поля наблюдения капитана Гаидзе.
"Коты кричать не могут, - подумал Ираклий Георгиевич, снимая с головы фуражку и почесывая
– Их горький удел мяукать..."
Однако смута уже поселилась в его душе. Чтобы унять ее, Гаидзе решил вычислить номер этой квартиры и подняться на второй этаж. В спешке Маришка и Уморушка не захлопнули дверь, и она была открыта. Гаидзе остановился перед ней и прислушался. Мужской голос, который две минуты назад призывал девочек вернуться домой пораньше, теперь бодро и весело распевал в глубине квартиры песню о страшно невезучем черном коте. Гаидзе покачал головой и решительно постучал в дверь.
– Разрешите?
– спросил он неведомого пока хозяина.
Песню оборвали, но разрешения на вход не дали.
"Странно, - подумал Гаидзе, колеблясь, входить или не входить в квартиру.
– Неужели певец совершенно глух?"
Ираклий Георгиевич немного помялся в нерешительности и все-таки вошел, благо дверь была отперта. Опытным милицейским нюхом Гаидзе быстро определил, что в квартире людей нет: ни в комнатах, ни в ванной и туалете, ни на кухне, ни даже за шторами или в шкафу. Один только серо-дымчатый в темную полоску кот лежал, развалясь, как барин, в мягком старинном кресле.
– Здорово, приятель, - поздоровался с ним Ираклий Георгиевич.
– Где твой хозяин, посмевший соперничать с самим Бубой Кикабидзе?
Иван Иванович, наступив на горло своей врожденной вежливости, не ответил на приветствие и промолчал. Да Ираклий Георгиевич и не ждал, признаться, от него вразумительного ответа.
– Спеть и не показаться публике на аплодисменты - не очень-то красиво, приятель... Так и передай своему хозяину от моего имени.
Гаидзе не спешил уходить из странной квартиры. Он словно бы надеялся еще обнаружить пропавшего певца.
– Придется ждать, - сказал он и уселся неподалеку от Ивана Ивановича на свободный стул.
– А потом оформим протокол.
– Зачем?
– невольно вырвалось у кота.
– Для порядка, - так же машинально ответил Гаидзе и подскочил на месте.
Долго - целую минуту - изучали друг друга слегка ошалелыми взглядами старый учитель и милиционер. Гвоздиков готов был откусить свой проклятый язык, так подведший его сейчас, а Ираклий Георгиевич так же решительно был готов сейчас разделаться со своими ушами, начавшими откалывать неприятные шуточки со своим владельцем.
Первым не выдержал и нарушил тягостную тишину Гвоздиков.
– Что вам угодно?
– сухо, чуть прерывающимся голосом, спросил он Гаидзе.
– У вас дверь открыта...
– ответил тот и махнул рукой в сторону прихожей.
– И еще вы пели... песню моей юности...
– Ну и что?
– удивился Гвоздиков.
– Разве нельзя петь? Разве нельзя подержать немного открытой дверь для проветривания?
– Можно, дорогой, можно... И петь до одиннадцати, и проветривать... Любопытный я такой родился, что поделаешь... Иду: мальчишка выбегает, за ним девочки. Потом - кот в окне. Затем - дверь... Как ни войти - вошел.
– Надеюсь, протокол составлять не будете?
Гаидзе неуверенно пожал плечами:
– В квартире - кот... говорящий... Надо зафиксировать...
– Не нужно...
– резко сказал Иван Иванович.
– Говорящий кот интересует науку, а не МВД. Или вы, капитан, другого мнения?
– Согласен, дорогой... Хотя в милиции собаки давно уже служат.
– Не говорите мне о собаках!
– вздыбив на спине шерсть, сердито произнес Гвоздиков.
– Не люблю! Ищут, ищут, вынюхивают... А слова толкового сказать - не могут, один лай...
– Верно, дорогой, золотые слова! Прости, что потревожил!
– Гаидзе поднялся со стула и хотел было уже попрощаться и уйти, но был остановлен хозяином квартиры.
– Так как насчет протокола, уважаемый...
– ...Ираклий Георгиевич!
– подсказал Гаидзе.
– ...уважаемый Ираклий Георгиевич?
– Раз в этом деле замешана наука...
– капитан немного помялся и закончил: - Не стану протокол составлять.
– Надеюсь, и устно не будете распространяться о том, что здесь видели и слышали?
– Не буду, дорогой.
– Слово?
– Зачем спрашиваешь, уважаемый? Капитан Гаидзе один раз слово дает, но - навеки! "Давши слово - держись, а не давши - крепись", - процитировал он свою любимую пословицу.
У Ивана Ивановича отлегло на душе и он сказал, умиротворенно улыбаясь:
– Совершенно верно, дорогой Ираклий Георгиевич! Точно так же говаривал один мой знакомый кот после очередной трепки. Если желаете, я могу рассказать о нем.
– Пожалуйста, расскажи!
– и капитан Гаидзе, снова присев на стул, приготовился слушать.
И вот какую историю поведал ему Гвоздиков.
"Однажды в один приличный дом принесли котенка, который был так мал, что не умел даже мурлыкать. Его забрали от родной матушки совсем крошкой, и несчастная мамаша ничему не успела научить бедолагу. Но когда котенок подрос, он заметил этот свой недостаток.
– Как?!
– вскричал он в ужасе, обнаружив у себя изъян.
– Я не умею мурлыкать?! Я?!
– и он, схватившись передними лапами за голову, стал раскачиваться из стороны в сторону, страшно горюя и плача.