Канкан на поминках
Шрифт:
Вообще-то я, выискивая повод для встречи, сказала, что якобы желаю вернуть долг Селиванову, но Алена, очевидно, не поняла меня…
– Да-да, спасибо за совет, а где находится агентство?
Алена написала на салфетке телефон и протянула мне. Я спрятала бумажку в карман, выкину по дороге к метро. В риелторской конторе мне абсолютно нечего делать. Хотя, честно говоря, непонятно вообще, как поступить… Наверное, нужно опять посетить Наталью Константиновну, директрису «Лилии», и потребовать у нее координаты бывшего супруга. Надеюсь, с ним не случилось ничего дурного. Однако
Я опять уставилась в окно. Сквозь хорошо вымытые стекла было отлично видно, как у входа в ГУМ толкалась толпа. У дверей стояло штук шесть женщин, державших в руках кофточки, пуловеры и кардиганы… Около них останавливались люди, щупали вещи и размахивали руками. Кое-кто вытаскивал кошелек. Даже издалека было заметно, что шмотки не блещут качеством, но цена небось копеечная. Кстати, вон та розовая водолазка очень даже ничего, мне бы пошла такая. Может, посмотреть?
В эту минуту к тетке, державшей вешалку с понравившейся мне кофточкой, подошел мужчина и стал о чем-то ее спрашивать. Баба начала тыкать рукой в сторону и объяснять дорогу. Мужчина повернул голову, и я обомлела. Прямо на меня смотрел Володя Костин.
Глава 16
Роняя стулья, сшибая у людей со столов стаканы с кокой, провожаемая негодующими воплями, я выскочила на улицу, подбежала к торговке с розовой водолазкой и завопила:
– Сейчас тут стоял мужчина, что он у тебя спрашивал?
– Как пройти в ЦУМ, – растерянно ответила баба, роняя от неожиданности на пол вешалку с кофтой.
Не сказав ни слова, я ринулась в переход. Там, как назло, клубилась толпа. Расталкивая народ локтями, я неслась вперед и у самой лестницы, ведущей к метро, увидела его. Володя тихо шел, не глядя на витрины. Наверное, следовало подождать, пока он спустится вниз и окажется на относительно свободном пространстве, но я не могла в этот момент трезво рассуждать.
Дико заорав:
– Вовка! – я кинулась на майора со спины.
Нос уловил безумно знакомый, родной запах, смесь ароматов табака, одеколона и еще чего-то неуловимого Володиного, щемяще дорогого, близкого.
– Вовка, – рыдала я, прижимаясь к нему, – Вовочка, ты жив!
Внезапно мужчина резко повернулся, и плач застрял у меня в горле. С чужого, растерянного лица на меня смотрели карие, а не голубые глаза. Подбородок был у€же, чем у Костина, а волосы, хоть и светлые, но не пепельно-русые, а желтоватые, смахивающие на свежую солому. Единственное, что у этого совершенно незнакомого парня было общим с Володей, так это фигура: высокая, стройная, с широкими плечами и узкими бедрами.
– Простите, – пробормотала я, вглядываясь сквозь слезы в чужие, совсем неродные черты, – бога ради, извините, я ошиблась.
– Бывает, – улыбнулся парень и совершенно Вовиным жестом откинул со лба прядь волос.
Внезапно я опять заплакала, глотая слезы, стекавшие по щекам к губам.
– Что случилось? –
Я покачала головой:
– Нет.
– Вам нужны деньги? Возьмите.
И он стал совать в мою руку сторублевую бумажку.
– Не надо.
– Берите, берите, – пробормотал он, – пригодится.
Я кивнула, не решаясь обидеть его:
– Спасибо.
– Вот и хорошо, – обрадовался незнакомец, – больше не плачьте, в конце концов, это только деньги, их можно заработать… А вот здоровье не купишь.
Вымолвив последнюю фразу, он повернулся и зашагал по лестнице вниз. Я тупо смотрела, как до боли похожая на Володину фигура исчезает в шумной толпе. Руки разжались сами собой, розовенькая ассигнация выпорхнула и медленно спланировала на пол. Я уставилась на деньги.
– Эй, детка, – прошамкала бабка-нищенка, просившая подаяния у входа в магазин, – гляди, сотенную потеряла, эй, очнись, ты что, девка!
Я медленно нагнулась, подняла купюру и сунула старухе:
– Возьмите.
– Спасибо, родимая, – запричитала бабулька, – дай бог тебе счастья, здоровья да мужа найти богатого, щедрого, доброго…
Я побрела к метро, с трудом передвигая ставшие отчего-то каменно-тяжелыми ноги. Интересно, почему цыганки, гадающие у вокзалов, и попрошайки, получающие подаяние, мигом вычисляют мой незамужний статус? Уже у входа в метро, толкая огромную деревянную дверь, я неожиданно подумала: «Господи, сколько же раз мне еще будет чудиться Володька?..»
…Наталья Константиновна сидела в своем кабинете. Увидев меня, она слегка нахмурилась, но потом мгновенно взяла себя в руки и нацепила улыбку:
– О, дорогая, что случилось?
Наверное, встреча, происшедшая у метро, сильно задела меня, потому что я плюхнулась без приглашения на стул, вытянула ноги и отчетливо произнесла:
– Врунья!
– Кто? – оторопела Наташа.
– Ты!
– Да как ты смеешь…
– Запросто, – прервала я ее, – запросто смею. Зачем сбрехала, что муж Ани Веревкиной моряк?
– А он кто?
– Летчик. И еще ты сказала, якобы она уехала в Североморск…
– Ну, точно.
– Хватит лгать, Аня живет на Сахалине, и ты об этом великолепно знаешь.
– Но с чего ты это взяла?
– С того. Она привозила тебе банку красной икры, а ты, когда Анечка помешала тебе совершить самоубийство, в знак благодарности шмякнула сувенир о стенку. Правда, Веревкина сказала, будто это выглядело даже красиво – красные икринки на обоях… Только, наверное, ей все же было обидно. Тащила из такой дали жуткую тяжесть!
– Но, – побледнела Наташа, – но откуда…
– Нет ничего тайного, что не стало бы явным, – отчеканила я, – знаю все и понимаю, как ты не хочешь моей встречи с твоим супругом, но, увы, она состоится. А ну говори, где он живет?
Наташа отвернулась к окну. Повисло молчание. Потом директриса с абсолютно спокойным видом вытащила сигареты и равнодушно обронила:
– С Михаилом мы в разводе.
Голос ее звучал нейтрально, но на шее у нее быстро-быстро билась голубая жилка, и я поняла, что она с трудом сдерживает волнение.