Канкан на поминках
Шрифт:
– Такое случается, просто шок от родов, нечто вроде реактивного психоза. Вот увидите, завтра она будет осыпать его поцелуями. Хотя, конечно, бывают женщины-отказницы, но эта не из таких. – Шнеерзон перелистал карточку и удовлетворенно повторил: – Нет, не из таких, она замужем, работает певицей… Вызовем к ней психиатра.
Но и на следующий день Салтыкова была неумолима.
– Ребенок мне не нужен, отдаю его государству.
Лидию упрашивали главврач, Шнеерзон, психиатр, Зиночка и старухи-акушерки. Салтыкова стояла на своем – нет,
Тогда расстроенный Самуил Михайлович вызвал ее мужа, Андрея Салтыкова.
– Вы знаете, что ваша жена хочет отказаться от ребенка?
– Да, – просто ответил мужчина, – мальчик нам не нужен!
Самуил Михайлович слегка растерялся:
– Но в чем причина? У вас семья, ребенок…
– Тут несколько соображений, – спокойно пояснил Андрей, – по Лидиной линии регулярно рождаются больные дети – гемофилики. Знаете про такую болезнь?
– Естественно, – кивнул Шнеерзон, – патология королевских особ, никогда не встречающаяся у женщин, матери лишь переносят дефектный ген, а болеют рожденные от них сыновья. Несвертываемость крови, мальчик может скончаться, разбив коленку…
– Именно, – кивнул Андрей, – а еще постоянная температура, боли в суставах, ломкость костей, словом, такой ребенок – тяжелый инвалид. У Лидии брат такой, полный кошмар, вся жизнь в доме подчинена только ему.
– Но отчего вы решили, что ваш сын гемофилик? – изумился Самуил Михайлович. – Пока это здоровый…
– Именно пока, – бурчал Андрей, – брат Лидиной матери заболел в четырнадцать лет.
– Пубертатный возраст способствует развитию заболеваний, – пробормотал Шнеерзон, – такое, конечно, случается, но редко, поверьте моему пятидесятилетнему опыту, ваш сын…
– Вот что, доктор, – перебил Андрей, – мальчик нам не нужен. Помогать нам некому, особых денег нет, Лидка поет в ресторанах, я гроши приношу. А с инвалидом придется жене дома сидеть, с голода подохнешь!
– Но он здоров!
– Пока! Дорастим до четырнадцати лет и – пожалуйте, инвалид на руках.
– Но…
– Разговор окончен.
– Но зачем она рожала, почему не сделала аборт?
Андрей хмыкнул:
– Я детей люблю и хочу их иметь, но только девочек.
– Женщина – носительница дефектного гена!
– Плевать, сама-то здорова! Инвалид мне не нужен!
Шнеерзон смотрел на Салтыкова во все глаза, Андрей спокойно пояснил:
– У Лидии в животе могла быть дочь? Ну зачем же аборт делать?!
В шестидесятом году на вооружении медиков еще не было аппарата для ультразвукового исследования, и пол ребенка акушер узнавал только после появления младенца на свет.
– Значит, всем все понятно? – спросил Салтыков и, не дожидаясь ответа, вышел.
– … – рявкнул всегда корректный и подчеркнуто вежливый Шнеерзон. – Извините, Зиночка, по-другому не сказать.
– Разделяю ваше мнение, – прошептала педиатр, – ребенок ведь здоров.
– Ну, насчет подросткового возраста этот мерзавец прав, – вздохнул Самуил Михайлович, – хотя гемофилию,
Зиночка выполнила указание начальника, но первого «своего» малыша никак не могла забыть, мальчик просто стоял перед глазами. Однажды Зиночка под каким-то предлогом напросилась в дом малютки номер 148, куда поступали отказные дети из их клиники. Очень уж ей хотелось узнать, что с мальчиком.
Директриса обрадовала доктора. Младенца взяла семейная пара. Приемных родителей предупредили об угрозе заболевания, но те отмахнулись:
– Чему быть, того не миновать, – и забрали мальчика. Будущая его мать очень плакала, у нее несколько месяцев назад умер малыш.
Зинаида Самуиловна успокоилась и начала уже забывать эту историю, но она неожиданно получила продолжение.
Заступая на очередное дежурство и просматривая карточки поступивших ночью будущих мамаш, педиатр похолодела. «Лидия Салтыкова» – стояло на одной.
Зина ринулась в родовую и успела как раз вовремя. Лида только что произвела на свет отличного, красивого, здорового младенца… девочку.
На следующий день Зинаида Самуиловна поднялась в палату и села на кровать к Салтыковой. Та умилялась, глядя, как новорожденная «обедает».
– Неужели не жаль сына? – тихо спросила педиатр. – Вдруг его бьют, морят голодом, а?
У Лидии в лице что-то дрогнуло, но она стойко выдержала удар.
– Надеюсь, ребенку хорошо, – спокойно отрезала она, – в нашем государстве сироту не обидят, а если вы будете продолжать нервировать меня, я напишу жалобу в Минздрав!
Зинаида ушла и с тех пор старательно гнала прочь любые мысли о мальчике. В отличие от Лидии педиатр хорошо знала, что в детских домах часто творится тихий ужас, а приемные родители тоже бывают разные.
Представьте теперь удивление Зинаиды Самуиловны, когда спустя несколько лет она, придя в гости к одной из своих знакомых, наткнулась на Лидию Салтыкову, явившуюся туда же. Возле Лидии было три девочки. Неожиданно доктора разобрала злость, дождавшись, пока гости, закусив, разбрелись по квартире, она подошла к Лиде, курившей на лестнице, и ехидно осведомилась:
– Не помните меня?
Лидия спокойно улыбнулась:
– Извините, но за день я столько людей встречаю.
– По-прежнему поешь в ресторане?
– Давно уже нет, – продолжала как ни в чем не бывало Лида, – теперь выступаю с концертами.
– Значит, пробилась?
– Можно сказать, что да, – ответила Салтыкова.
Она выглядела прекрасно, лет на двадцать пять, не больше… От нее чудесно пахло незнакомым, горьким ароматом, косметика была безупречна, одежда явно приобретена за границей, а над волосами поработала не тетя Нюра из ближайшей парикмахерской… Внезапно Зинаиде Самуиловне стало жарко, и она прошептала: