Каньон Дьявола
Шрифт:
Хэтфилд с интересом озирался по сторонам. Комната представляла собой нечто среднее между лабораторией и кабинетом: книги вдоль стен, на длинном столе — реторты, пробирки, спиртовки, какие-то блестящие инструменты.
Но внимание рейнджера привлекло нечто другое, и мысль его вновь заработала в бешеном темпе. На столе на небольшом подносе лежали какие-то маленькие сверкающие серебром предметы, десять штук. Овальные, выгнутые, они чем-то напоминали наперстки, разрубленные пополам.
За годы службы Хэтфилду не раз доводилось сталкиваться с самыми необычными вещами. И теперь, увидев эти странные металлические «лепестки», он мгновенно узнал их:
— Накладки! Защитные накладки для ногтей! — вспыхнула мысль. — Из всех известных мне людей только один человек носил такие!
Это было еще одно звено в цепи, которую он пытался выстроить из незначительных на первый взгляд совпадений, из ничего, вроде бы, не значащих фактов. Каждый из них в отдельности — мелочь, пустяк.
— Да, да, конечно, мелочь, конечно, пустяк, — Одинокий Волк внутренне ликовал, — но сложи их вместе — и их хватит, чтобы подлого убийцу отправить на виселицу!
Человек без лица жестом пригласил Хэтфилда сесть на кушетку, покрытую одеялом. Сам уселся на грубо сработанный стул напротив.
— Все, что ты только что увидел, я объясню тебе тогда, и в том случае, если ты решишь присоединиться ко мне, — сказал он. — А теперь вернемся к вопросу об альтернативе…
Он умолк, только глаза сверкали поверх темного шелка. По обе стороны от него теперь стояли охранники с бесстрастными лицами, готовые выполнить любой приказ. Хэтфилд ждал, не произнося ни слова.
Вопрос его собеседника прозвучал, как выстрел:
— Ты помнишь того несчастного, который умирал у тебя на глазах, там, в деревушке у реки? А другого, того, что скончался в Вегасе, у доктора? Ты помнишь его труп?
Хэтфилд кивнул, гадая, что же за всем этим последует. Вдруг его собеседник резко подался вперед.
— Эти люди вздумали мне перечить, — медленно проговорил он. — Что с ними стало — ты видел. То же случалось и с другими. Все они умерли, и смерть их была медленной и страшной. Вот это и есть твоя альтернатива. Выбирай!
Глава 13
Какое-то время Хэтфилд сидел и пристально всматривался в горящие глаза говорившего, — глаза сумасшедшего. Он не сомневался, что этот человек способен осуществить свою угрозу. Человек, который, ожидал ответа рейнджера.
И ответ пришел, но такой, какого он меньше всего ожидал. Одинокий Волк, как подброшенный пружиной, вскочил с топчана. Его пудовый кулак обрушился на шелковую маску. Человек без лица со страшным грохотом и треском опрокинулся на пол — вместе со стулом и всем прочим. А тем временем Хэтфилд оглушил одного из вооруженных охранников, а другого с силой швырнул вдоль длинного стола. Остальные охранники облепили Хэтфилда со всех четырех сторон, как охотничьи собаки обкладывают кугуара.
Ощутив прилив сил скорее моральных, чем физических, Хэтфилд издал пронзительный крик и, сражаясь с четырьмя, почти пробился к запертым дверям помещения. Но тут человек без лица, изловчившись, откуда-то снизу подсек рукой ногу рейнджера и свалил его на пол. В тот же миг на Одинокого Волка навалилась груда тяжелых тел, а его руки и ноги оказались прижаты к полу. Затем его поставили на ноги, продолжая крепко держать. Хэтфилд глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание.
Охранники тоже тяжело дышали и бормотали ругательства. Человек без лица, с пятном крови на шелке платка, отрывисто отдал команду.
Тут же с плеч рейнджера содрали куртку, закатали левый рукав рубашки, обнажив мускулистую руку, под гладкой кожей которой перекатывались мощные бицепсы. Человек без лица шагнул к полкам над длинным столом. Он взял какой-то блестящий инструмент и закупоренную пробирку. После чего подошел к беспомощному рейнджеру и будто стальными клещами схватил его оголенную руку.
Хэтфилд ощутил жгучую боль, как будто с него сдирали кожу и прижигали каленым железом, а затем сильнейший зуд обнаженного мяса. Человек без лица отступил назад на пару шагов. Нс говоря ни слова, достал вату, марлю и умело перебинтовал руку. Кивнул охранникам. Те опустили рукав и надели на рейнджера куртку. И лишь тогда он заговорил.
— Я привил тебе болезнь, от которой умерли те люди, — произнес он ровно и бесстрастно. — Когда почувствуешь, как вирус бурлит в венах, подумай над тем, что я сказал. И запомни — я и только я знаю, как исцелить этот недуг. Над этим тоже подумай.
Отозвав одного из охранников в сторону, он быстро сказал ему что-то по-испански. Охранник гортанно буркнул в ответ, повернулся и навел револьвер на рейнджера. Остальные, крепко держа его за руки, вытащили из комнаты и быстро повели по коридору, освещенному факелами. Все чувства рейнджера были необычайно обострены и он отметил про себя, как охранники инстинктивно прижались к противоположной стене, проходя мимо второй запертой двери. Еще мгновение — и они оказались у выхода из пещеры.
Вероятно близился восход — вся местность, открывшаяся взору Хэтфилда, была залита тусклым светом. Возле входа в пещеру беспорядочно теснились небольшие домики и сарайчики, сквозь щели которых просматривались груды ржавых механизмов. На одном из домиков, отметил рейнджер, красной краской было коряво написано по-испански «динамит». Этот домик рискованно прилепился на ближнем берегу стремительной речушки, довольно-таки узкой, но, кажется, очень глубокой. К берегу этой речушки от входа в шахту вела крутая тропа. И Хэтфилд сделал вывод, что уровень воды находится несколько выше, чем дно коридора. Берега речушки представляли собой базальтовый монолит.
Хэтфилд посмотрел вверх и в обрамлении каменных зубцов разглядел узкую полоску голубого неба и яркий солнечный диск. Вот теперь он внезапно понял, что сейчас вовсе не раннее утро, а скорее полдень или около того. Значит, он находится на дне узкого и очень глубокого каньона. Над ним тысячи на две футов, а то и больше, вздымались черные отвесные скалы, совершенно голые, разве что кое-где к камням прилепились длинные полосы светлого мха, как щетина на щеках мертвеца Далекие вершины нависающих скал сейчас были окрашены в яркие тона, но здесь, у подножия, царил полумрак. Как будто, опускаясь на эту чудовищную глубину свет успевал отстояться и расслоиться, и до низу доходили лишь самые тяжелые, тусклые и бесцветные тона составляющие его. Ни один живой, яркий солнечный луч не может проникнуть так глубоко. Эти лучи дробятся и меркнут намного выше, лишь слабые отсветы осыпаются вниз и отступают перед надвигающимися тенями. Последние бледные тени света пробегают по хмурым бастионам, блекнут и умирают, испустив слабый сиплый вздох…
Здесь действительно подходящее обиталище Духа Гор, чье сердитое дыхание парит над этими угрюмыми вершинами, впившимися клыками в ярко-голубое небо. Глаза Хэтфилда зажмурились, на скулах заиграли желваки. Он понимал, что Дух Зла вполне реален, что он основательно и всерьез поселился здесь, в этом мрачном склепе, что он вселился в человека, чье искалеченное лицо изуродовано и искажено не меньше, чем его разум и представления о Добре и Зле.
И Хэтфилд ощутил какой-то холодок внутри при мысли о том, что этот безумец, вероятно, сказал правду и что в этом мрачном ущелье находится кладовая неслыханных богатств природы. Страшно подумать, сколько зла может совершить это чудовище, имея в своем распоряжении такой вклад! И рейнджер уже сталкивался с делами его рук. Жалкие, агонизирующие огрызки тех, кто прежде были людьми, служили вполне достаточным доказательством крайней жестокости, безжалостности и равнодушия к человеческим страданиям. Власть в руках такого изверга подобна пламени, бушующему в адском горниле, — опустошающему, все пожирающему, безразличному к причиненным им разрушениям. Жгучая пронзительная боль в левой руке подтвердила эту мысль самым страшным примером — собственным опытом. На какое-то мгновение у Хэтфилда на висках проступил холодный пот, а сердце сжалось, как в ледяных тисках. Он сцепил зубы, на скулах его заходили желваки, во взгляде блеснула сталь. Одинокий Волк приказал себе ни в коем случае не поддаваться отчаянью.