Канон Смерти
Шрифт:
Но здесь ли он. Вдруг опять ушел по своим делам.
Еще раз безуспешно попробовав встать, Рей скрипнул зубами. Новый приступ боли всколыхнул память тела, еще свежую, почти не затершуюся, раскручивая воспоминания, как резко отпущенную пружину. Дарри осел на землю, всхлипнул, цепляясь когтями за деревце и крупно дрожа. В этот миг он ненавидел всех — себя, весь даэйрский род, Кота, который его зачем-то вытащил, а мог бы пройти мимо. Зачем ему бестолковое существование слабого никчемного выродка, на всю жизнь оставленного калекой из-за сиюминутной похоти таких же никчемных родителей?! Ненавидел даже Айфира, из жалости и желания поддержать наобещавшего невесть
— Рей! — низкий голос Кхайнэ долетел как сквозь вату, как из другого места. — Держись, малыш!
Кот подскочил, как ужаленный, почуяв яркую вспышку ненависти к себе от мальчишки. Ни с того ни с сего, на пустом месте этого случиться не могло, значит, с ним что-то стряслось, причем такое, что он пожалел о своем спасении. А с тем, что в последние дни он не ходил, а скорее ползал, хоть и старался сделать вид, что ничего такого с ним не происходит, причина могла быть только одна — подкативший, наконец, обратный оборот в естественный вид и рост крыльев. Что за ерунда творится с подростковой физиологией даэйров, Айфир внятно объяснить не сумел, просто заявил, что так бывает у изначально слабого потомства, и с этим надо мириться. Подавив желание съездить напарничку по шее, Кхайнэ ушел телепортом к Рею, как был, в домашней легкой одежде. Благо, все места, где малой любил проводить время, знал назубок и риска промахнуться не было.
Рей неуклюже лежал на камнях, уткнувшись лицом в древесные корни и сжимая пальцами ствол явно погибающего растения. Неужели еще и дар изволил зашевелиться? Или он просто высосал энергию из несчастного деревца?
Тело дарри время от времени сотрясали судороги. Кхайнэ подлетел к нему в несколько широких шагов, осторожно разжал закаменевшие пальцы и вынул когти из древесины. Руки ледяные, лоб покрыт холодной испариной, дыхание сиплое, мелкое — организм расходует набранную за зиму возле крепостного Источника энергию и требует еще. По-хорошему, его матери во время беременности следовало сидеть на постоянной основательной подпитке. Тогда ребенок или родился бы крылатым сразу, или не мучился так сейчас.
Кхайнэ легко поднял его на руки.
— Слушай меня внимательно, малыш, — тихо и убедительно проговорил кхаэль, стараясь пробиться к затуманенному сознанию. — Тебе нужно вернуться в свой естественный вид. Сейчас. Так будет легче.
— Я не помню, как… — сипло выдохнул ломкий голос. — Что со мной?
Его съедал страх, дикий, животный ужас перед непонятной болью, которой в его короткой жизни и так было достаточно.
— Крылья режутся, — коротко ответил Кхайнэ. И сделал шаг, желая попасть в один из тех просторных пустых залов крепости, которые никогда не использовались — их прежнее назначение осталось загадкой, нового не придумали, да и обитателей столько никогда не было, чтобы их заполнять.
Айфир уже ждал их. Приняв естественный облик и удобно разложив крылья и хвост, он сидел посреди зала. Вид у даэйра был на редкость серьезный, ерничать и болтать, как обычно, он явно не собирался. Наклонившись над Реем, ободряюще ткнул того носом в плечо, и произнес, слегка приоткрыв пасть:
— Вот видишь, а ты мне не верил. Сейчас надо обернуться, и все пойдет легче.
— Как?
— На первый раз разденься, чтобы ничего не мешало, потом научим, как обходиться с вещами и одеждой. Чтобы убирать ее при обороте, нужно уметь делать хотя бы небольшие пространственные свертки
Дарри обмер, плеснув новым приступом страха.
— Ничего не бойся, — покачал головой Кот. — Все пройдет гладко, со временем научишься менять обличье, как дышать, мгновенно.
Рей начал раздеваться с помощью Кхайнэ. Каждое движение причиняло боль, руки-ноги дрожали, голова кружилась. В ярком освещении лишенного окон круглого зала остался стоять, пошатываясь, тонкий жилистый подросток со встрепанной черной гривой и диковатым перепуганным взглядом золотистых глаз. Вдоль позвоночника, на руках и на животе чернела чешуя. Он готов был в любой момент отскочить, шарахнуться прочь от любого неосторожного или резкого движения старших. Сердце билось учащенно, неизвестность заставляла нервничать. Он впился взглядом в старшего даэйра, в очертания фигуры и детали внешности.
Айфир заговорил, не меняя даже наклона головы.
— Вспомни. Это просто. Достаточно лишь захотеть и мысленно оттолкнуться от этого желания. Если ты останешься двуногим, крылья будут резать плоть, пока не прорастут. Это несколько недель постоянной боли. А если ты сможешь обернуться, все закончится сегодня же. Вспомни свои детские ощущения от родного облика. Вспомни и потянись к ним, примерь на себя.
Легко сказать! Рей болтался словно между небом и землей и с трудом понимал, что ему говорят. Вспомнить… Он помнил все, с первого дня жизни. Но сознательно заставил себя забыть, не желая возвращаться к прошлому. А теперь надо вытащить из памяти эту… Бескрылость?
— Неправда, — шепнул на ухо Кот, чья горячая рука лежала на плече и поддерживала, не давая упасть и словно прогоняя слабость. — Ты сможешь летать. Ты можешь летать! Просто пожелай. Стань собой.
Рея затрясло. Хищник, уснувший смертельным сном в глубинах разума, услышал призыв и рванулся на волю, ударив в стену внутреннего запрета.
И еще. И снова.
Нельзя быть крылатым!
Нельзя? Разве?..
Опасно!
Почему?..
Покрывалось чешуей тело. Медленно, мучительно, через «не могу». Подгибались колени и вытягивались ступни, превращаясь в лапы. Черты лица плыли и менялись. Сведенные судорогой мышцы не давали ни вздохнуть, ни шагнуть, пока запрет боролся с желанием. Ведь нельзя же!
Нельзя? Правда? А кто тебе запретит быть тем, кем ты хочешь? Кому дано право что-то тебе запрещать, сын неба?
Рей рванулся черным полубесформенным клубком, ударился в стену, взлетел по ней до середины, отскочил, заметался. В этот момент им руководили только инстинкты, рефлексы и жажда движения — разум отступил. Давно и накрепко зажатая суть стремительно проявлялась. Слышалось рычание, заменявшее крик, и скрежет когтей по зачарованному мрамору. Когда с резким хлопком распахнулись еще нежные и мягкие непослушные крылья, он даже не понял, что произошло. Просто споткнулся и, пропахав мордой пол, так и замер, вытянув шею.
Ни Кхайнэ, ни Айфир не сдвинулись с места и продолжали молча наблюдать. А юный даэйр лежал, распластавшись по полу, и совершенно не понимал, где он находится и что, собственно, произошло. Шевелил ушами и осоловело моргал.
Но вот, наконец, до разума начали доходить ощущения тела. Золотые глаза округлились, даэйр поднял голову и заозирался, потом попытался резко вскочить, но запутался в конечностях. Лапы разъехались, и он снова плюхнулся на брюхо. Полежал, подумал, подобрал лапы. Изогнув шею, неверяще уставился на собственное левое крыло, попробовал шевельнуть. Конечность послушалась. Тогда он подтянул по очереди оба крыла и замер, медленно осознавая то, что они есть.