Канонерка 658. Боевые операции малых кораблей Британии на Средиземноморье и Адриатике
Шрифт:
Корни и Пик всю ночь не смыкали глаз, а мне удалось дважды понемногу вздремнуть. По этой причине я был удостоен сомнительной привилегии нести вахту на обратном переходе. Понимая, что в любой момент может нагрянуть вражеская авиация, я постоянно осматривал небо, особенно его восточную часть, где приближающиеся самолеты вряд ли будут заметны, поскольку будут заходить со стороны солнца. Но любое усилие после почти бессонной ночи казалось свыше человеческих сил. Глаза закрывались сами по себе. Я встряхивался, как собака, попутно ругая себя самыми последними словами, понимая, что совершаю преступление, но ничего не мог поделать. Требовались более радикальные меры. Я разговаривал с рулевым, но с трудом слышал его голос. Я промывал глаза специальным тонизирующим глазным лосьоном, пил крепкий чай – ничего
На входе в гавань я, как мне и положено, присоединился к партии на баке и с ужасом обнаружил, что засыпаю на ходу – отключаюсь на секунду или две. А после швартовки мои мечты о немедленном и по возможности продолжительном сне растаяли, как утренняя дымка.
Лодку следовало немедленно подготовить к очередному выходу в море. Пик отдал приказ: «Обе вахты на завтрак, с 8.00 – наведение порядка на борту и чистка орудий, в 10.30 – бункеровка, отбой после ужина».
В тот вечер желающих отправиться в увольнительную на берег почти не нашлось. Люди слонялись по кораблю и клевали носами.
На протяжении этих нескольких недель 658-я и 663-я были почти все время вместе. Они стояли рядом у причала, да и в море редко выходили в одиночку. Поэтому естественно, что команды этих двух кораблей были одновременно главными соперниками и самыми большими друзьями. Мы столько раз вместе выходили в море, что наши парни окрестили 663-ю «тенью», потому что она всегда следовала за нами. Корни был несколько старше Томми. В нашей кают-компании офицеры с 663-й также были частыми гостями, поэтому мы никогда не удивлялись, обнаружив за столом Томми, Деррика или Барри Сайретта – старпома с 663-й. Скорее уж мы недоумевали, когда никого из них не было. 657-я задержалась в Боне из-за неисправности двигателей, и, хотя после ее прихода мы всегда находились уже не вдвоем, а втроем, отношения с командой 657-й были все-таки не такими теплыми, как с командой нашей «тени».
Томми Лэднер был замечательным человеком. Обычно очень спокойный, он приходил в необычайное волнение, отстаивая свою точку зрения, а его острый ум и отшлифованная речь профессионального юриста делали его ни на кого не похожим. Он был человеком вдумчивым и уделял значительно больше внимания мелким деталям, чем Корни или Дуг. Там, где Корни только устанавливал высокие стандарты, возлагая их выполнение на Пика и меня, только проверяя, чтобы в следующий раз все было не хуже, Томми лично следил за всеми мелочами, педантично и часто напоминая своим офицерам, что его распоряжения должны быть выполнены в точности. Оба метода работали одинаково, но Томми затрачивал намного больше нервной энергии, чем Корни.
Именно в это время я получил прозвище, которое сопровождало меня до самого конца войны.
Я всегда был активным членом скаутского движения и в самом начале своего обучения на военно-морском флоте вступил в отряд глубоководных бойскаутов. При первом же визите на корабль «Сент-Анджело», где велась вся флотская бухгалтерия, я заметил, что лейтенант-коммандер, ответственный за наши выплаты, тоже носит скаутский знак. Мы познакомились, и я обзавелся очень ценным другом.
Это произвело сильное впечатление на Корни и Пика. Тот факт, что их юный необстрелянный штурман удостоился дружеского расположения старшего счетного офицера базы, казался им необычным и удивительным. А когда я начал каждый вторник посещать собрания мальтийского экипажа глубоководных скаутов и как-то раз даже привел на 658-ю одного из офицеров, который очень хотел посмотреть, что представляет собой канонерка, они единодушно окрестили меня Ровером [5] Рейнолдсом.
5
Rover 1) старший бойскаут, 2) морской разбойник, пират (англ.). (Примеч. пер.)
Я не имел оснований сомневаться в доброжелательности старших товарищей, поэтому не возражал, и прозвище «прилипло» ко мне очень прочно. Когда я возвращался на борт, Пик и Корни всегда шутливо встречали меня скаутским приветствием. Позже эту привычку перенял у них и наш не чуждый юмора командир флотилии, нередко выходивший с нами в море на операции.
Во время установившегося на некоторое время периода затишья Корни задался целью заменить наши полудюймовые пулеметы одиночными эрликонами с каждой стороны мостика. Он доказывал, что полудюймовки являются главным образом противопехотным оружием, а 20-мм эрликоны обладают большей разрушительной силой при действиях как против людей, так и против техники. К тому же они более просты в обращении и более надежны. Они являются более дальнобойными орудиями и делают почти 500 выстрелов в минуту.
В конце концов он сумел убедить главного артиллериста базы в своей правоте, мы погрузили новое оборудование и вышли в море на стрельбы. В результате было отмечено, что сильно увеличилась вибрация, однако мы поверили в новое оружие и не сомневались в его эффективности.
В конце июня на Мальту наконец прибыл лейтенант-коммандер Норман Хьюс и привел оставшиеся пять лодок. Теперь наша флотилия оказалась в полном составе. Командиром 665-й был Питер Томпсон, с которым мы попрощались три месяца назад в Веймуте. Увидеть его вновь было очень приятно. Но для Деррика и для меня самым главным событием стало долгожданное появление Гордона Сертиса. Будучи штурманом командира флотилии, он был очень загружен всевозможными секретарскими обязанностями. Хорошо еще, что на той лодке был превосходный старший помощник – Билл Дарракот, благодаря организаторским талантам которого все дела выполнялись точно в срок.
Новые дог-боты были не единственными прибывшими на Мальту кораблями. Совершая очередное путешествие на «Сент-Анджело» за жалованьем, мы пересекли из конца в конец главную гавань и получили возможность ознакомиться с собравшимся здесь флотом. Я узнал наши старые линкоры «Уорспайт», «Малайя» и «Куин Элизабет», а крейсеров и эсминцев было так много, что идентифицировать их было невозможно. В гавани Марксамаксет были заняты уже все пирсы и причалы, но корабли продолжали прибывать каждый день.
28 июня мы получили приказ выйти на патрулирование бухты Сент-Пол (именно здесь вышеупомянутый святой когда-то потерпел кораблекрушение). В этом патруле нас не ожидало ничего, кроме скуки. Подобные мероприятия мы прозвали «зиц-патрулями». Сей презрительный термин применялся к патрулям, в которых ничего не могло и не должно было произойти. Зато все свободные от вахты члены команды могли спокойно спать, ровным счетом ничего не опасаясь.
Патруль, как и следовало ожидать, был начисто лишен каких бы то ни было событий. Для меня он оказался памятным лишь тем, что как раз на него пришелся мой двадцатый день рождения. Я находился на иностранной службе, а это означало, что я автоматически получал повышение из гардемарин во «временные младшие лейтенанты». Поэтому, когда мы по возвращении из патруля подходили к боновым заграждениям, я, находясь среди матросов на баке, услышал, как Корни торжественно прокричал в мегафон:
– Младшего лейтенанта Рейнолдса на мостик!
Недоумевая, что бы это значило, я подчинился. На мостике меня встретил ухмыляющийся Корни и объявил, что в связи с получением очередного звания мне доверена честь подвести корабль к причалу и осуществить швартовку. Я почувствовал, как у меня задрожало все внутри, но предпринял героическое усилие, чтобы это никак не отразилось на моем поведении.
И Корни, и Пик мастерски управляли лодкой. Они постоянно внушали мне мысль, что выполнение маневров на высокой скорости зрелищно, но неразумно, потому что не оставляет возможности среагировать на возможные случайности. Кроме того, я понял, что свидетельство высокого класса при маневрировании – как можно меньше пользоваться машинным телеграфом. Чем меньше приказов, тем лучше. Последнюю истину я усвоил накрепко, в особенности после того, как в процессе выполнения очередных маневров Корни несколько раз отправлял меня вниз – в машинное отделение – сначала просто понаблюдать, а затем попрактиковаться в обращении с рычагами. Это оказалось делом очень нелегким, даже когда приказы с мостика не следовали один за другим.