Кант
Шрифт:
Но годы идут, и мысль начинает путаться. Перескакивать с одного на другое. Теперь уже речь идет не о физике, а о метафизике, не о природе, а о бытии как таковом. Прежде чем переходить к физике, надо исследовать философские основоположения. Переход от метафизических начал естествознания к трансцендентальной философии – вот с чего надо начинать. Затем отсюда совершить переход к всеобщему учению об опыте, потом от природы к свободе, затем к человеку как существу, воплощающему в себе принципы того и другого.
Последняя папка записей, начатых в 1800 году, посвящена уже целиком абстрактным материям. Прежде всего проблема бога. Что есть бог? Есть ли бог? Бог – это личность, обладающая всеми правами, по отношению к которым никто другой не имеет никаких
13
«Человек человеку волк» (латин.).
Отношения с Лампе никогда не были ни близкими, ни идиллическими. Канта раздражала его тупость: тридцать лет приносил он с почты одну и ту же газету и никак не мог усвоить ее название. Однажды Лампе предстал перед глазами хозяина в желтом кафтане (вместо обычного белого с красным воротником). Кант разгневался. Лампе объяснил, что это обновка, купленная у старьевщика по случаю его новой свадьбы. Для философа все было новостью: и то, что его слуга вступает в брак, и то, что он овдовел, и то, что он вообще уже был женат. Избранница Лампе, как мы знаем, не была забыта в завещании.
Привычка – вторая натура. Кант привык к своему многолетнему слуге, терпел его выходки и, опасаясь любых перемен, не решался его прогнать. Васянский понимал, что без конца так продолжаться не может. Увещевания не помогали. Лампе дряхлел вместе со своим хозяином и плохо управлял собой. Васянский подыскал ему замену.
Наконец настал день, когда господин взбунтовался против своего лакея. Что между ними произошло, Васянский так и не узнал, но Лампе был немедленно рассчитан. (Он получил вперед годовой оклад и пожизненную пенсию – 40 талеров, в завещание была внесена соответствующая поправка.)
Новый слуга Иоганн Кауфман, средних лет, обладал ровным нравом, природной смекалкой и хорошей памятью. Он быстро вошел в курс привычек Канта, и они поладили. Первый день его службы прошел под полным контролем Васянского, который с четырех часов утра был уже в доме на Принцессинштрассе. В пять философ поднялся и был несколько озадачен, увидев вместо привычного лица Лампе два посторонних. Кауфман подал чай, Васянский тоже расположился за столиком, но Канту было явно не по себе. Он не притрагивался к своей чашке. «Я сидел прямо напротив него, – рассказывает Васянский, – наконец он набрался духу и весьма вежливо попросил меня переменить место, сесть так, чтобы ему не было меня видно: вот уже более полустолетия за чаем не было рядом с ним ни одной живой души. Я сделал как он хотел, Иоганн вышел из комнаты и появился только тогда, когда Кант позвал его. Теперь все было в порядке. Кант
В ноябре 1801 года Кант окончательно расстался с университетом. Его отпустили на покой, сохранив полностью жалованье. Теперь он почти не выходил на улицу, не принимал посетителей. Лишь немногим удавалось добиться аудиенции. Среди них оказался молодой русский врач. Восторженный «поклонник Канта и поэт», увидев старца, он бросился целовать ему руки. Кант смутился и остался недоволен встречей. На следующий день русский снова появился в доме философа и стал выпрашивать у слуги какой-нибудь автограф Канта. Кауфман подобрал на полу кабинета исписанный листок (это был черновик предисловия к «Антропологии») и (с разрешения Васянского) отнес его в гостиницу, где остановился русский врач.
Тот был в восторге, расцеловав бумагу, он снял с себя сюртук, жилет и присовокупив к ним талер, отдал всё Кауфману.
Прослышав о немощи хозяина, в дом Канта стали наведываться и совсем уж непрошеные гости. Прилично одетая дама настойчиво добивалась встречи с Кантом наедине. Говорить ей пришлось с Васянским, который узнал в ней известную в городе авантюристку. Дама заявила, что в свое время ее муж передал Канту дюжину серебряных ложек и золотые вещи, если их уже нет, то она удовольствуется денежной компенсацией. Васянский послал за полицией и отпустил вымогательницу лишь после ее обещания никогда больше не появляться в этом доме.
Другой незнакомке удалось-таки незамеченной проникнуть в кабинет. Кант вскочил из-за стола, готовый оборонять свое имущество. Она спросила, который час. Кант достал часы и, зажав их в кулаке, назвал время. Незнакомка поблагодарила, вышла из комнаты, затем вернулась и сказала, что ее, собственно, послал сосед, имя которого она упомянула; ему нужно правильно поставить часы, пусть господин профессор даст свои на несколько минут, она тотчас же принесет их обратно. Кант поднял крик, и дама быстро ретировалась. Если бы дело дошло до потасовки, комментирует этот случай Васянский, исход был бы не в пользу философа, впервые в жизни победу над ним могла одержать женщина.
Поток писем иссяк. Друзья знали о состоянии Канта. Дольше других писал Кизеветтер. Писал уже не столько о философских материях, сколько о репе из Тельтова, которая пришлась по вкусу Канту и которой Кизеветтер регулярно его снабжал. Репа – главная тема их последней переписки. В ноябре 1801 года, посылая очередной бочонок репы, Кизеветтер уже не обращается к Канту, а лишь сообщает в сопроводительной записке, кому предназначена посылка. К августу 1801 года относится последнее письмо, написанное рукой Канта, – фраза благодарности Виллеру (тому самому, которому Бонапарт дал четыре часа на изложение кантианства) за присылку двухтомного труда по трансцендентальной философии. Прошение об отставке составлено чужой рукой, Канту принадлежит только подпись. Чужая рука пишет под его диктовку: «Мои силы убывают с каждым днем, мои мускулы слабеют; хотя я никогда в жизни ничем не болел и сейчас не болен, в течение двух лет я не выхожу из дома». Это апрель 1802 года. Письмо к мужу племянницы, который дал о себе знать знаменитому родственнику.
Канту трудно ходить без посторонней помощи. При нем постоянно кто-то должен находиться. Теперь в его доме живет младшая сестра Барбара (брата уже нет в живых). Иногда он присаживается к столу. Дрожащая рука выводит отдельные фразы: «Трансцендентальная философия представляет собой совокупность принципов разума, априори объединенных в систему… Непрерывная бессонница… Согласно субъективным принципам боль в животе никак иначе нельзя себе представить кроме как субъективную. Отдаться явлениям звездного неба. Что они? Только явление или действительность?»