Капер
Шрифт:
Выйдя из подвала, лорд Стонор вытер пот со лба, молвил тихо:
— Только бы домой довезти, — и перекрестился.
19
Грабеж города продолжался до вечера. Золото, серебро и драгоценные камни сносили в подвал дома алькальда. Тряпки, обувь и прочие мелочи я разрешил оставлять себе, но не более десяти фунтов на человека, иначе в кубриках негде будет повернуться. Случилось только два конфликта. В доме неподалеку от Панамских (южных) ворот голландские матросы зарубили хозяина-испанца. Среди тех, кто попытался убежать через эти ворота, были слуги, индейцы и негры. Кое-кто их них погиб. Испанец в своем дворе под навесом подвесил за ноги труп индейца и начал срезать куски и кормить
— «Свяжем праведника; он не нужен нам, и даже смотреть на него тяжело», — шутливо процитировал по этому поводу лорд Стонор, стоявший рядом.
Ночью мы улучшали местный генофонд. Некоторых женщин осчастливливали сразу по несколько человек. Мужья в это время ублажали сами себя. Если ты мужчина, защити свою женщину или умри, а если нет, то и женщина тебе не положена. Я провел ночь с Юдифью в спальне алькальда, которого опознали среди убитых возле Панамских ворот. При нем нашли сумку с золотом и изумрудами, прихваченными из подвала. Наверное, собирался на нас списать. Кровать была широкая, что вдоль ложись, что поперек. Пять подушек. Никогда не мог понять, зачем количество подушек превышает количество голов?!
Юдифь легла со мной без проявления каких-либо эмоций. Такое впечатление, будто отреклась от своего тела: делайте с ним, что хотите, мне все равно, потому что ничего изменить не могу. Оказалась не совсем плоскогрудой. Просто сиськи были перетянуты материей. Наверное, таким образом понижала сексуальный интерес к себе. Мне было забавно наблюдать, как она возвращается в свое тело под действием моих рук. Сперва крепилась, стараясь не издать ни звука, только, когда было очень приятно, сжимала ноги, вдавливая мои пальцы глубже и делая себе еще приятнее, затем изгибалась, пытаясь увернуться. Когда я обхватил губами ее напряженный, словно резиновый, сосок и медленно, растягивая его, как бы сдоил, Юдифь тихо всхлипнула — и перестал сопротивляться и сдерживаться. Кончая в первый раз, она, раскидав руки, как распятая, схватилась обеими за льняную простыню и так громко проскребла по ней ногтями, что мне показалось, что порвала. В последующие разы скребла потише, зато всхлипывала громче. Когда я, удовлетворенный и обессиленный, отпал от нее, села на согнутые в коленях ноги, лицом ко мне, положила мою правую руку себе на бедра рядом с треугольником черных густых волос, которые, когда индианка наклонялась, щекотали мне пальцы, накрыла двумя своими руками и, медленно покачиваясь вперед-назад, начала говорить быстро и нараспев. Я не понимал слов, но, судя по эмоциональному заряду, это была песня любви. Лицо ее ожило, поглупев от счастья, а глаза, трудно различимые в темноте на смугловатом лице, теперь смотрели не сквозь меня. Я кожей чувствовал теплоту ее взгляда.
На следующий день поделили добычу. Кроме капитанов, от каждого корабля присутствовало по три представителя. Золота оказалось около двух тонн, а серебра — почти триста сорок. Их и драгоценные камни из сундуков поделили быстро. Зато ценности, отобранные у местных жителей, и оружие гарнизона делили очень бурно. Жадность голландцев наткнулась на жадность англичан. Потребовалось вмешательство мое и лорда Стонора, чтобы союзники не стали врагами. Затем собрали со всего города гужевой транспорт и начали перевозить добычу на пирс, а оттуда на ялах и катерах — на корабли. Золото и серебро погрузили на дно трюмов.
На следующий день драгоценные металлы завалили мешками с красным перцем и кошенилью (киноварью), которые обнаружили в большом каменном складе возле пирса. Кошениль была в виде порошка, полученного из сушеных насекомых. В
Кое-кто предлагал поджечь склад, но я запретил, сказав шутливо:
— Где они будут хранить нашу следующую добычу?!
Закончив погрузку, пополнили запасы пресной воды, набрали кукурузной муки, свежих фруктов и овощей, в том числе сладкого картофеля — батата, который больше похож на репу и весит до нескольких килограмм. Мякоть у него сочная и разного цвета — от белого до фиолетового. Вареный батат по вкусу напоминает сладковатый, подмороженный картофель, за что и получил свое название. В сыром виде он и по цвету, и по вкусу напоминает морковь, а жареный похож на жареную тыкву. Он неплохо хранится, поэтому послужит нам хорошим средством от цинги. Забили всех волов, коров, овец и коз, засолив мясо в бочках. Всю птицу и часть мелкого скота съели в предыдущие дни. Оставшихся в городе лошадей, лошаков, мулов и ослов отдали бывшим рабам, неграм и индейцам. Я приказал отпустить рабов и даже разрешил им забрать из имущества хозяев все, что понравится, но не трогать их самих. Индейцы и негры ушли из города рано утром одним отрядом, увозя на вьючных животных кучу хозяйского барахла, в основном металлическую посуду, орудия труда, одежду, обувь. Вместе с ними уехала на коне алькальда Юдифь. Попрощавшись со мной, она ни разу не оглянулась, хотя уверен, что чувствовала мой взгляд.
В ночь перед отъездом она сказала:
— Забери меня с собой. Я буду твоей женой.
— У меня есть жена, — сказал я. — Второй христианам не положено иметь.
— Тогда я стану твоей наложницей, — предложила Юдифь.
— У меня уже есть две наложницы, — признался я.
— Я так и думала, — печально произнесла она и добавила с вымученной улыбкой: —Всё равно я рада, что встретилась с тобой.
На рассвете мы позанимались любовью, спокойно, как старые супруги, у которых уже много таких ночей позади и еще больше впереди. Я помог ей упаковать вещи, которые Юдифь решила забрать с собой, и сесть на лошадь, проводил до Панамских ворот.
Там индианка в последний раз посмотрела мне в глаза своими большими черными и пообещала уверенно:
— Я рожу от тебя сына, и он станет таким же отважным воином, как ты!
После чего пришпорила коня и возглавила отряд бывших рабов. Англичан и голландцев удивило мое желание отпустить индейцев и негров на свободу. Они привыкли уважать частную собственность, которую не могут отнять или унести.
— Хозяевам придется купить новых рабов у ваших земляков, — придумал я объяснение своему поступку.
Работорговлей сейчас занимаются в основном англичане и французы. Власти запрещают покупать у них рабов, но плантаторам нужна рабочая сила. Поэтому разыгрывают спектакль. Корабль работорговцев грозит обстрелять город из пушек, если испанцы не купят привезенный товар. Алькальд делает вид, что испугался, и разрешает совершить сделку. За это получает откат, в основном натурой — «черной костью», как здесь называют негров.
Мы пробыли в Номбре-де-Диос еще часа два, потому что был штиль. Затем задул южный ветер. Корабли снялись с якоря и, возглавляемые «Золотым соколом», пошли на северо-северо-восток, в сторону Наветренного пролива, который находится между островами Куба и Гаити.
Лорд Стонор, который стоял рядом со мной на квартердеке, посмотрел на удаляющийся Номбре-де-Диос и произнес самодовольно:
— Мы захватили больше добычи, чем Френсис Дрейк!
— Не говори «Гоп!», пока не перескочишь, — сделав вольный перевод на английский язык, предупредил я.
Вильям Стонор сразу стал серьезным, что-то пробормотал себе под нос и трижды мелко перекрестился. Он жутко суеверен, как и большинство людей его эпохи. Даже хорошее чувство юмора не помогает ему, хотя обычно оно лечит от любого мракобесия.