Капитан Филибер
Шрифт:
Вероятно, орлы-спринетры столь же внимательно разглядывали мою скромную персону. Повязку, конечно, увидели, поэтому и не пытались стрелять. Пока…
Остановились… Стали группироватся возле высокого худого парня в широкополой шляпе… С повязкой? Само собой. Сейчас начнут обсуждать, кто-то горячий непременно предложит сперва пальнуть — а потом идти разбираться…
Я поднял руку. Немного подождал. Резко рассек ладонью воздух, вновь помедлил… Если не совсем идиоты — поймут.
Поняли?
Я оглянулся,
Земля поползла вниз, каждый шаг отзывался резкой ударами крови в висках, хотелось остановиться, повернуть назад, побежать вперед. Неправда, будто направленные на тебя винтовки придают уверенности и оптимизма. Разве что прапорщику юному, который со взводом пехоты…
— Почему убегаем?
В лицо смотреть не стал — поглядел прямо, на расстегнутые пуговицы. Под пальто у владельца широкополой шляпы оказалась лишь темная рубаха. Тоже расстегнутая.
Очень тихо, очень-очень тихо… Они тяжело дышат, эти спринтеры. А если бы на подъем пришлось?
— А ты… А вы…
— Спрашиваю я! Почему бросили позиции?
Теперь — смотреть в лицо. В глаза! Не отпускать взгляд.
— Но, товарищ… Их — целый батальон, у них — «танька» с пушкой! Они по поселку стрелять стали, по домам!..
— «Танька» с пушкой, — повторил я. — Хорошо, что не Машка с базукой. С чего вы взяли, что их — батальон? По головам считали?
— Так мы… Мы это…
Парень как парень, чуть постарше Иловайского и поручика. Худой, длиннорукий, жилистый, весь какой-то серый, закаменевший, словно с памятника «Погибшим красногвардейцам Октября». Взгляд, впрочем, неглупый, вполне вменяемый.
А еще ему очень стыдно.
— У нас командира убили, товарищ. И заместителя убили, и представителя из Юзовки…
— Ясно!
Ничего, конечно, не ясно, но для разгона сойдет. Оставалась поинтересоваться фамилией. Нет, лучше вначале самому.
— Старший военинструктор Кайгородов Николай Федорович, уполномоченный по Каменноугольному бассейну. Решаю вопросы по железной дороге.
Кто сказал, что это неправда? А кем именно уполномоченный, можно пока не уточнять.
Парень поправил шляпу, провел худой ладонью по лицу. Вздохнул устало.
Набегался!
— Красная гвардия поселка Лихачевка. Я — Жук. Жук Максим Петрович, помощник командира… То есть был помощник, а сейчас…
— Командир, — подсказал я, пытаясь не улыбнуться. — Вот что, товарищ командир, ведите людей вниз, к оврагу. Там мой отряд…
В его взгляде мелькнула радость, и мне пришлось уточнить.
— Отряд маленький — группа военных специалистов. У оврага остановимся, я должен буду их предупредить. А по дороге расскажете про батальон и про… «таньку». Так кажется?
Товарищ Жук кивнул,
— Каких-таких специалистов? Ахвицеров, что ль? Не надо нам… Ты, ваще, кто таков будешь?! Знаем мы такую контру!.. Товарищи, не слухайте его, кадет он, сразу видно!..
Мы были на склоне не одни. Битая гвардия поселка Лихачевка собралась почти вся, даже здоровяки с пулеметом протиснулись в первый ряд. Я узнал «Кольт-Браунинг» и вполне одобрил их выбор.
Все остальное понравилось куда меньше. Парни, как и их командир, оказались самыми обычными, совершенно штатского вида, несмотря на грозный боевой запас (винтовки, бомбы у пояса, у двоих даже револьверы). Но они были напуганы, растеряны, их только что побила неведомая «контра». Тут и самому товарищу Троцкому не поздоровилось бы. Если этот Жук не вмешается…
— Тыхо! Тихо, вам кажу!.. Цыть! Побазлалы — й будя. Тыхо!..
Вмешался, но не он. Дедок — седоусый, в коротком старом полушубке и смушковой шапке. Подшитые валенки, красная повязка, немецкий карабин.
— Развоювалыся, пивныки! Так развоювалыся, що аж сюды добиглы. Ахвицеры не подобаются? А ти ироды, що нашу Лихачеву зараз грабуют та гвалтують, выходыть, кращи? Гэрои-разгэрои! Здоров будь, товарышу! Шульга я, Петро Мосиевич. Партийная ячейка.
Я подбросил руку к кожаному козырьку и наконец-то улыбнулся. «Партийная ячейка» был всем хорош — особенно тем, что после его залпа «пивныки» дружно проглотили языки.
— Кайгородов. Рад знакомству!
Ладонь Петра Мосиевича оказалась истинно пролетарской — каменной. Но это был не камень старого монумента. Дедок сосвсем не торопился стать барельефом.
— Трое нас в ячейки було, тильки двоих як раз сегодни й положылы: командира товарища Федько и товарища Сергеевича з Юзовки. От я одын й лышывся, а хлопци вид жаху вси подурили…
— Мы мне от страха!.. — попытался вмешаться командир Жук, но Петр Мосиевич лишь дернул усом.
— А ты мовчи, пока доросли размовляють. Краще собери усих та построй, як годится. Перед товарищем военинструктором соромно!
Максим Жук обвел невеселым взглядом битое воинство, неуверенно попробовал голос:
— Ребята… То есть, товарищи. Вы это…
— Строиться! — гаркнул я. — По росту, по росту, кто повыше — направо, остальные налево, бодро, весело, хорошо!..
Дедок покосился на меня весьма одобрительно. Подмигнул.
— От я и говорю.
Я вдруг понял, что мне очень хочется курить.
— Тэ-экс! — удовлетворенно протянул штабс-капитан Згривец. — Вопрос с «танькой» можно считать урегулированным, господа. Бронеплатформа, капонирное орудие Норденфельда и три пулемета. Может быть, вспомните, какие именно, гражданин та-ва-рисч?