Капитан Филибер
Шрифт:
— Они тоже проиграли, — полковник вновь усмехнулся, на этот раз не скрываясь. — Господа мак-си-ма-лис-ты. Теперь пытаются делить Россию. Как они изволят выражаться, «которую мы потеряли». Они потеряли — не мы… Ну, пойдемте? Это рядом…
На
Ушастый замер, сглотнул, попытался что-то сказать. Сдержался. Стоял долго, не двигаясь, казалось, даже не дыша. Наконец, резко вскинул голову:
— Ну, с ним все ясно. Но вы-то, Сережа, куда смотрели? Еще бы написали: «земгусар»! Ни фамилии, ни звания, ни года рождения, ни…
— Николай Федорович так распорядился, — полковник отреагировал удивительно спокойно. — Только «Филибер» — и дату смерти. И еще сирень посадить — сорт «Моника Лемуан». Крест — это уже Ольга Станиславовна настояла. А «капитан» — я.
— Сирень? Ах да!..
Ушастый положил букет подножию креста, полковник последовал его примеру. Помолчали…
— А знаете, Сережа, когда вы позвонили мне в Новочеркасск, в госпиталь, — старик заговорил негромко, неуверенно, будто опасаясь собственных слов. — Когда сказали, что Филибер… В первый миг я… Нет, не обрадовался, не посмел бы. Но почувствовал, прости Господи, кубыть расстрельный приговор отменили. Не удивляйтесь! Филибер считал, что с его смертью Мир исчезнет. Может, и шутил, с него сталось бы. Но я-то почти поверил!
— «Ядрёными», — полковник вздохнул. — Николай Федорович их именно так величал, у меня теперь на лекциях с языка срывается. А еще заставляю курсантов мощным прыжком подбрасывать тело на три метра и хвататься за горизонтальный сук… Вы что, Филибера не знали, Василий Михайлович? От его шуточек сам Марков плакал. Мир исчезнет! Нет, нет! Николай Федорович был оптимистом…
Двое стояли у деревянного креста под ясным безоблачным майским небом в котором незаметно для людских глаз таяли черные ромбы и серые, в цвет закаленной стали, квадраты. Тихий ветер, запах сирени…
— Оптимистом… — ушастый тоже вздохнул, провел рукой по мокрому лицу. — Всю жизнь с ним ругались, с оптимистом. Он же, Сережа, был уверен, что мы не проиграли! Представляете? Чушь какая! Мы что, сражались за диктатуру то-ва-ри-ща Фрунзе? Вот она, наша Россия — Донской монастырь! А эти… Слыхали, хотят орлов на кремлевских башнях пентаграммами заменить? Да я лучше снова в Сальские степи уйду!
— Пентаграммами, говорите? — Генерального штаба полковник фон Приц поправил золотые очки, поглядел на почти незаметные в густой небесной синеве черные ромбы. — Не-а, не позволим. Будьте покойны, ваше превосходительство!