Капитан Кортес
Шрифт:
– Только вождь может их успокоить!
– сказала Марина.
Она сама бросилась во внутренние помещения дворца. Типарипакок лежал на полу у очага, окруженный слугами. Он не мог вымолвить ни слова от страха. С неожиданной силой Марина подняла его с полу за плечи и потащила на террасу.
– Если хоть одна стрела попадет в белого вождя, смерть будет тебе, Типарипакок!
– сказала Марина.- Выйди на террасу, успокой свой народ!
Дородный вождь, весь трясясь, вышел на террасу.
– Гони белых людей, Типарипакок!
– зашумели внизу индейцы.-Гони пришельцев из нашей земли!.. Зачем они трогают наших богов?..
– Наши боги сами не могут себя защитить!
– плача от страха, сказал вождь.
– Они потеряли силу…
Солдаты в эту минуту подтащили к краю площадки еще одного идола, и бог полетел вниз, широконосый, уродливый, стукаясь боками о ступени храма.
– Они сами не в силах себя защитить, - сказал вождь, - разве мы можем их спасти?..
Тотонаки затихли. Они растерянно толпились внизу, не зная, что предпринять.
– Артиллерия!
– сказал Кортес.
Две пушки с грохотом ударили в боковой фасад дворца Типарипакока. Взметнуло песок, землю, посыпались камни. Весь край террасы разворотило.
Типарипакок упал на землю и пополз прочь, не помня себя от страха.
– Спасайтесь!.. Спасайтесь!..
– кричали индейцы. Толпа смешалась, дрогнула, люди начали разбегаться.
Кортес велел закрыть выход на площадь позади дворца.
– Пускай тотонаки посмотрят, как горят их поганые боги, - сказал Кортес.
Солдаты разложили костер. Деревянные боги с треском запылали.
– Не давайте себя жечь, боги, не давайте!
– индейцы падали на колени, в отчаянии стукались головами о землю.
– Гоните белых людей, великие боги!..
Боги догорали, послушно подставляя огню обугленные спины. Белые люди были сильнее их.
Солдаты, быстро выловили из толпы скрывавшихся в ней жрецов, площадку наверху храма наскоро убрали, унесли с нее разбросанные человеческие кости, отмыли следы крови на земляном полу. Жрецов переодели, дали им свечи в руки; и очень скоро вокруг храма пошла торжественная процессия тотонакских жрецов в белых христианских одеждах; впереди процессии главный жрец Семпоалы нес икону девы Марии с младенцем на руках.
– Слава тебе в небесах и на земле!
– пел патер
Ольмедо. Жрецы подтягивали, как умели.
В тот же день патер Ольмедо отслужил христианскую мессу на вышке тотонакского храма.
«И благодарные индейцы рыдали от умиления, слушая святые слова…» - сообщил историк три столетия спустя, рассказывая об обращении тотонаков.
Тотолаки действительно рыдали, но не от умиления. В тот же самый день их вождь Типарипакок объявил, что все жители города Семпоалы, их жены и дети, их рабы и имущество отныне переходят в полное распоряжение Кортеса, вождя могущественных белых людей, посланца великого заокеанского государя и брата его, Типарипакока, по нерушимой клятве дружбы.
Глава двадцать шестая
ДОХОДЫ КОРОЛЯ КАРЛОСА
Солдаты шумели на храмовом дворе, собирались кучками и расходились, громко кляли и капитанов, и армаду, и самого сеньора Кортеса.
Ночью прибежали в Семпоалу гонцы от Монтесумы; весть, принесенная ими, просочилась к солдатам, за стены храмового двора.
Монтесума объявил войну тотонакскому вождю. Все свое пятисоттысячное войско, гарнизоны всех соседних городов и еще пятьдесят тысяч быстроходных и искусных воинов он грозил обрушить на город Семпоалу.
Князь ацтекский смертельно испугался обещания Кортеса навестить его в своем собственном дворце. Он готов был начать отпор сейчас, пока испанцы еще не успели приблизиться к его городу.
– Чудит этот Монтесума!
– возмущались солдаты.- То дары шлет, то грозит войною… Должно быть, он сам не знает, как нас принять в своей стране.
– Каков бы он ни был, Монтесума, хитер или прост, нам против пятисоттысячного войска не устоять!
– Не устоять!..
– В этом были согласны все; нечего было и думать начинать сейчас поход.
– Как ни смел капитан Кортес, а на такое дело нас не поведет, - громче других кричал Пако Арагонец.- Если еще дороги капитану христианские души.
– Да, трудов мы приняли довольно!
– крикнул Эредия.
– И золота, присланного Монтесумой, если поделить его между всеми, хватит на то, чтобы нам прокормить наших детей и жен до конца своих дней.
– Верно, Эредия!.. Верно!.. Правда твоя!..
– поддержали солдаты.
Еще какие-то вести, передаваемые шепотом, смущали солдат. Паж сеньора Веласкеса де Леона, дурачок Эскобар, проговорился кому-то о том, что несколько капитанов хотят захватить у берега судно и тайно отплыть обратно в Сант-Яго; солдаты глухо шумели, предчувствуя, что, как ни перечат между собой капитаны - бежать или оставаться, - солдатам все равно придется худо.
– К черту Монтесуму! Разделить золото и вернуться домой!
– кричали одни.
– Взять в плен Типарипакока и отослать его в Мехико, чтобы успокоить ацтекского вождя!
– предлагали другие.
– Форт!
– крикнул кто-то.
– Построить укрепленный форт здесь на берегу, укрыться в нем и послать на Фернандину или в Сан-Доминго «Эспаньолу» за подкреплением.
Мысль понравилась.
– Форт!
– закричали многие.
– Просить Кортеса устроить колонию. Здесь на берегу!
Пошла делегация к Кортесу. Генерал-капитан вышел к солдатам.
– Я всегда хотел того же, чего хотели мои солдаты, - кротко сказал генерал-капитан.
– Форт? Я готов устроить и форт, и колонию на берегу. Но у меня нет на то грамоты от наместника Индии.
– Наместник Индии? До наместника Индии нам сейчас не добраться. Далеко!..
– пробасил Эредия.
– Если все мои солдаты и мои капитаны попросят меня основать здесь колонию, я, пожалуй, соглашусь, - сказал Кортес.
– Сочините мне о том челобитную и все подпишитесь.
Секретарь написал бумагу, и через несколько дней Кортес отбыл к морскому берегу с двумястами людей. С ними были еще пятьсот носильщиков из Семпоалы. Типарипакок предоставил Кортесу в полное распоряжение пятьсот индейцев для переноски тяжестей и для постройки форта.