Капитан "Старой черепахи"

Линьков Лев Александрович

«Все из-за Репьева, — облокотившись о фальш­борт, думал он. — И зачем только Никитин прислал его мне!»

Тихий и скромный Репьев никогда, правда, на лю­дях не вмешивался в дела командира, но, как каза­лось, постоянно норовил чем-нибудь уколоть. Иначе Андрей не воспринимал поступков Репьева и его слов. То ему вздумалось притащить лоцию Черного моря и, передавая ее Ермакову, спокойненько так сказать: «Может быть, тебе пригодится эта книжица?» То, как бы невзначай, промолвить, что-де он слыхал, будто механический лаг точнее ручного, словно это без него не было известно. То, заглядывая через пле­чо Ермакова, когда тот прокладывал на карте курс шхуны, бросить фразу о том, верно ли, будто счислимое место [5] никогда не является точным.

5

Счислимое место — место корабля, отмечаемое на прокладываемом на карте по времени и показаниям лага курсе.

 «Репей колючий!» — возмущался про себя Анд­рей. Особенно ему было неприятно, что, по сути дела, помощник всегда оказывался прав. Принесенная им лоция пришлась как нельзя кстати. Напоминание о механическом лаге заставило порыться в портовых складах и найти лаг «Нептун». И все в этом роде.

Репьев также почти не покидал «Валюты», а если изредка и уходил, то только затем, чтобы навестить домашних, или на собрания партийной ячейки в Губчека. Он всегда при этом спрашивал, у Ермакоза раз­решения и точно в срок возвращался.

Андрей подозревал, что, будучи в отлучке, Репьев встречается с Катей, но нельзя же было запретить ему встречаться?!

Именно это главным образом и настраивало Ерма­кова против Макара Фаддеевича, но признаться в рев­ности Андрей не мог даже самому себе и оправдывал свою неприязнь к помощнику тем, что-де тот неискре­нен и желает незаметно ущемить, а может, даже и «подсидеть» командира.

— А по-моему, Макар Фаддеевич — неплохой му­жик, — добродушно урезонивал Андрея Ливанов. — Скрытность его понятная, сам говоришь, из подполь­щиков он, ну и чекист. Чекистам языки чесать не по­ложено.

— Да ты посмотри на него, разве это моряк?

— Обвыкнет!

— Обвыкнет! — горячился Андрей. — Море не теща: моряком родиться надо. Вот увидишь, мы с ним схватимся...

В восемь часов, сделав необходимые распоряжения о подготовке шхуны к очередному рейсу в район Каралино-Бугаза, Ермаков пошел в пароходство за еже­дневной сводкой погоды.

Обычно, когда не нужно было торопиться, он хо­дил любимой дорогой: Потемкинской лестницей на бульвар, бульваром до Старой биржи, где теперь по­мещался губком партии, и на Пушкинскую. Торопить­ся и сейчас было незачем, но Андрей изменил обыч­ный маршрут и пошел до таможни портом. «Может быть, увижу Катю...»

Порт заметно оживал: ремонтировали причалы, строили склады, меняли шпалы железнодорожной вет­ки, устанавливали подъемные краны. После многолет­него перерыва Одесса ждала прихода из Петрограда первого большого советского грузового парохода «Волга».

В торговой гавани Андрей увидел в группе слеса­рей, монтировавших портальный кран, Катю и Репьева.

В сбивавшейся на лоб шапке, длиннополой ватной тужурке и огромных брезентовых рукавицах Катя казалась совсем девочкой. Она что-то оживленно го­ворила Макару Фаддеевичу и не заметила Ермакова. Репьев внимательно слушал ее и тоже улыбался.

«Ах, вот ты какая!»—нахмурился Андрей и по­жалел, зачем пошел этой дорогой. Он хотел было, не останавливаясь, пройти мимо, но слесари обратили уже на него внимание, и, чтобы окончательно не по­казаться смешным, он подошел к крану.

— Здравствуйте, товарищи!.. — поздоровался он. И, повернувшись к девушке, спросил: — Товарищ По­пова, вы не знаете, как у нас дома — все в порядке?

Вопрос этот был излишен — отец почти каждый день заходил на «Валюту», но надо же было что-то сказать.

Катя и Репьев оглянулись.

— Я не знаю, я давно не навещала Анну Ильи­ничну — времени совсем нет, — холодно ответила Ка­тя и снова повернулась к Репьеву.

— Работы много, — как бы оправдывая девушку, улыбнулся рыжеусый слесарь. — Или не узнали ме­ня, товарищ командир? Мы пулемет у вас на «Валю­те» устанавливали.

— А-а, товарищ Орехов! Помню, помню! Ну, как жизнь молодая?

Андрей обрадовался: слесарь вызволил его своим вопросом из неудобного положения.

— «Волгу» встречать готовитесь?

— Ее, матушку.

— Не задержитесь?

— Все будет в порядке! — улыбнулся Орехов.

— Ну, всего вам хорошего! — Ермаков поклонил­ся и не взглянув на Катю и Репьева, зашагал к та­можне.

4

— Так ты того... приходи. На часок, да приходи, а то старуха совсем осерчает. Баклажку я приготовил. — Роман Денисович огляделся, не слышит ли кто, и добавил: — Катюша будет. «Обязательно, — го­ворит, — навещу».

— Приду, приду, — успокоил отца Андрей. — Дожидайте.

— Не прощаемся, значит, с тобой. — Роман Де­нисович поспешил на маяк договориться со сменщи­ком, чтобы тот остался вместо него дежурить на ночь.

Известие о встрече с Катей не обрадовало Андрея. Он не представлял, как после всего, что произошло, встретится с ней, о чем сможет говорить.

Лучше не видать ее больше. Но отказаться никак невозможно: сегодня день рождения матери. Следо­вательно, так суждено!..

Однако сдержать обещание не пришлось: к вече­ру «Валюта» получила предписание выйти в море. По данным Губчека, Антос Одноглазый собирался нане­сти ночью очередной визит в районе Очакова.

— Заводить мотор! Все занайтовить! С якоря сни­маться! — скомандовал Ермаков, прыгнув с причала на палубу шхуны.

Боцман Ковальчук не успел проверить, крепко ли подтянуты в кубрике койки, как корпус судна уже задрожал. Механик Ливанов и моторист Микулин в минуту запустили двигатель.

На ходу выбирая якорь, «Валюта» описала кру­тую дугу. Ермаков запахнул брезентовый плащ и тща­тельно пристегнул капюшон.

Ветер рвал сигнальные фалы. Можно представить, что ожидало шхуну за главным молом!

Координаты Антоса Одноглазого не отличались точностью: широта — Черное море, долгота — около нас.

«Впустую пройдемся, — с досадой подумал Андрей: — в такую погоду искать в море шхуну труднее, чем мышь в стоге сена».