Капитан "Старой черепахи"
Шрифт:
Рядом с командиром находились Репьев, Ковальчук и сигнальщик Соколов. На баке стоял впередсмотрящий Уланцев.
Ермаков осторожно провел «Валюту» между волнорезом и молом. Там, рядом с фарватером, лежал на грунте «Пеликан» — подводная лодка, затопленная интервентами при отступлении в 1919 году. Стальная рубка «Пеликана» едва покрывалась водой, и однажды «Валюта» уже задела ее боковой частью днища.
Через минуту маяк, стоящий на краю главного мола, остался вправо. Одна за другой две волны обрушились на палубу, с грохотом разбились о
Шторм беспощадно трепал «Валюту». В довершение ко всему опять опустился туман. Когда шхуна достигла острова Березань, нельзя было различить даже пальцев на вытянутой руке.
— Иди в каюту, — посоветовал Ермаков помощнику, — укачает.
— Потерплю, — односложно ответил Репьев. Ветер дул с зюйда. Справа находились скалы, и Ермаков взял мористее. Рифы никогда не считались приятным соседством для судна, тем более во. время тумана. Но где-то здесь рыскал Антос, и нельзя было уходить дальше трехмильной зоны. Одноглазому туман в помощь.
Наблюдая за компасом и учитывая скорость, Ермаков определил местонахождение своей шхуны.
Когда, судя по времени, кончилась трехмильная пограничная зона, «Валюта» повернула к востоку. Больше часа она металась параллельными курсами вдоль берега под зарифленными парусами.
К полуночи туман рассеялся. Среди туч блеснула луна.
Ветер срывал с гребней волн пену и расстилал ее длинными белыми полосами.
Репьева действительно укачало. Он еле держался на ногах, но не покидал палубы. Макару Фаддеевичу казалось, что волны вот-вот перевернут шхуну, но, глядя на спокойную, могучую фигуру боцмана, цепко державшего штурвал, он успокаивался.
Особенно тяжко было в машинном отделении: иллюминаторы задраены, вентиляция не работает, в тесном помещении скапливается отработанный газ.
Чтобы не попасть в движущиеся части машины, Ливанов широко расставлял ноги и упирался руками о продольные рейки на потолке. Не отрывая глаз от распределительной доски, он следил за показаниями приборов, количеством оборотов, давлением масла, креном судна.
«Валюта» задирает нос кверху — значит, через секунду винт будет в воздухе. Сбавить оборот! Малый ход! Самый малый!..
Моторист Микулин угорел и лежал на полу, ухватившись за трубопровод.
Нелегко было всей команде и даже Ермакову. Днем он не успел поесть, а лучшим лекарством от морской болезни был для него сытный обед.
— Влево по носу судно! — раздался возглас Уланцева.
. Ермаков пристально смотрел вперед: волны, тучи, волны, но вот какая-то едва различимая темная масса поднялась на гребень: «Судно?.. Неужели Антос?»
Ермаков быстро отдал команду. «Валюта» резко, насколько позволила волна, повернула наперерез контрабандисту.
Колоколом громкого боя дали сигнал боевой тревоги. Краснофлотцы выскочили из кубрика на палубу, сдернули чехол
Вскоре можно уже было различить знакомый силуэт «грека». Несмотря на крепкий ветер, Антос не спускал не только кливер, но и грот-марсель.
— Самый полный! — крикнул Ермаков в переговорную трубу. Пользуясь тем, что «Валюта» находилась дальше от берега, он рассчитывал, срезав угол, настигнуть грека.
— Передайте: «Требую остановиться!»
Соколов стал нажимать на кнопку, и на мачте замигал белый клотиковый фонарь,
«Валюта» явно нагоняла Антоса, но он был не из пугливых и в ответ на требование об остановке поднял зарифленные паруса до места.
— У пулемета, приготовиться! Цель — шхуна! — командовал Ермаков.
Пулеметчики нацелились на темный качающийся силуэт.
— Передайте: «Спустить паруса, открою огонь!» Снова замигал клотиковый фонарь.
— Включить прожектор! — крикнул Ермаков.
Луч прожектора, приплясывая, пробежал по волнам и, дрожа, остановился на черных парусах «грека». Яркий сноп света ударил шхуне в форштевень. Черные паруса поползли вниз.
— Ага, окаянная сила! — торжествующе воскликнул Ермаков.
«Валюта» огибала шхуну контрабандистов с носа, и Андрей собирался подойти к ней с полного хода,
«Так вот ты каков, Одноглазый! Сдала под пулеметом твоя машинка. Попробовал бы не остановиться!»
— Так держать!
— Есть так держать! — прохрипел в ответ Ковальчук и вдруг стал быстро вращать колесо штурвала.
«Валюта» рыскнула к берегу и через миг подставила ветру правый борт. Тяжелая волна перекатилась через палубу и положила шхуну набок почти под пятьдесят градусов.
«Перевернет!» — подумал Макар Фаддеевич.
— Какого ты дьявола! — Ермаков хотел было оттолкнуть боцмана от штурвала, но тот что-то прокричал, указывая рукой на воду, Ермаков взглянул и почувствовал слабость в ногах.
Между «Валютой» и шхуной грека, метрах в пятидесяти, плясал на волнах большой черный рогатый шар. Гальваноударная мина! В луче прожектора был виден не только блестящий от воды металлический корпус, но и выступающие над ним свинцовые колпачки прикрывающие склянки с жидкостью Грене. Стоит судну хоть слегка удариться об один такой колпачок — на мине их пять, — жидкость моментально выльется на батарейки, расположенные под склянками образуется электрический ток, ток воспламенит запал, и запал взорвет заряд, все двести килограммов тринитротолуола!
__ И вон еще! — показал боцман.
Влево от «Валюты», куда она поворачивалась кормой, плясал второй металлический шар.
«Антос завел нас на старое минное поле!» — тотчас догадался Ермаков. Счастье еще, что шторм, сорвав две мины с якорей, обнаружил опасную зону.
«Обратно надо, надо немедленно поворачивать обратно!»
Ермаков наклонился к боцману, чтобы отдать команду, и почувствовал, как кто-то схватил его за руку. Это был Репьев. Приподнявшись на цыпочки и обхватив командира за шею, он прокричал: