Капитанские повести
Шрифт:
Все это так и осталось при нем на всю жизнь, так было всегда, пока он работал после детдома в совхозе, плавал матросом в тралфлоте, служил стрелком-радистом в авиации, и снова шкерил по двадцать рыбин в минуту, и боцманил, и был помощником тралмейстера, и, учась заочно, выбивался с помощью Климентьича в штурмана.
Став капитаном, он с трудом приучил себя не хвататься за снасть, давать поудить и помощникам, поскольку все равно ведь промысел должен идти круглосуточно, и никаких сил не хватит двадцать дней отбарабанивать в одиночку. Да, кроме того, Климентьич-то ему самому с третьих штурманов самостоятельно тралить давал…
В кусачем толстом
«На гору лезть не буду, — прикинул Меркулов, — вода еще не прогрелась, и рыба вряд ли туда поднимется. Попробуем, где поглубже».
Третий штурман уже укладывал траулер рабочим бортом к ветру, но Меркулов остановил его:
— Заберись еще на ветер. Пока трал спускаем, нас с этого желоба вон куда снесет, а там и без нас людно. Давай полный! Еще правее возьми, градусов на двадцать. Так. Глубина к сотне подойдет, — стопори, и начали.
Порядок у Тихова внизу на палубе был ничего, хотя и набежало на палубу для первого раза слишком много народу, но к подъему будет еще больше.
Тихов семенил там, проверяя, есть ли где надо багры, ключи-крокодилы, чекеля, ломики и привязки. Попутно он турнул в сторону угольщика с подвахтенным кочегаром, заставил матросов растянуть получше крылья трала, сам, как и положено, завязал куток и еще подбежал под рубку:
— Капитан, спускать тихо-мирно, на ход не дави, трал новый, как бы, того-сего, полотно не перекосить…
— Учи! — ответил, окутываясь дымом, Меркулов. Но даже эти зряшные для него наставления тралмейстера не перебили меркуловского настроения, потому что доволен он был и морозной, но ясной погодой, и тем, что удачно вывел траулер на склон ложбинки, где рыба должна была быть, раз уж она была и на пригорках, и тем был доволен, какой деловой достался ему тралмейстер. Радовало даже угрюмое выражение чашкинского женственного лица: видно, крепко доставалось на орехи тому от Тихова.
Меркулов отправил рулевого на палубу, загнал штурмана на руль и взялся-таки сам за управление, ибо и трал был новый, и экипаж почти весь новый, и тралмейстер тоже, и новый надлежало начать почин.
Спустили в воду куток, затем сквер трала, с руганью и неизбежной, несмотря на репетиции, неразберихой, были выправлены и выпущены крылья, и Меркулов сверху с удовольствием наблюдал, как дрейф расправляет, распластывает в воде трал. Тут заело у Чашкина в углу под фальшбортом бобинцы нижней подборы, Тихов прокатился туда, словно сам был металлическим шаром, взмахнул ломиком, и бобинцы, громыхнув по фальшборту, оттянули подбору вниз, приоткрыли пасть трала. Тихов снова прокатился туда-обратно, выправляя за борт кованые коромысла клячевок, и пошли за клячевками кабеля, и трал отдалился, стал в волнах большою скатообразною тенью, и вот уже плюхнулись за борт плавники распорных траловых досок, с дрожью побежали тросы, тень заметно растворилась в воде, и по мановению тиховской руки, под мерные выклики матросов, отмечавших длину носового и кормового ваеров, Меркулов осторожно повел траулер в сторону трала, следя, чтобы натяжение обоих ваеров было равномерным и не ослабевало, прямо-таки физически чувствуя, как сейчас оседает, погружается в глубину трал, как его там распирают, растягивают подборы, доски и встречный напор воды, и каждый узелок нового сетного полотна сейчас стягивается втугую, и трал насовсем принимает ту форму, какова она у него сейчас, и от его, Меркулова, да тралмейстера Тихова умения зависело, чтобы очертания трала закрепились такими, какими они были на чертеже.
Приближались предельные марки, и Меркулов сбавил ход, чтобы трал плавно притерся к грунту, и все произошло по науке, потому что ваера перестали вибрировать, значит, доски шли уже по грунту, и трал работал во весь раскрыв. Тогда уже осталось только взять оба ваера вместе на стопор, увеличить ход и подправить курс точно вдоль склона, и Меркулов снова остался доволен всем: и проход впереди был чист, и длины склона хватало, чтобы идти с тралом около двух часов, потому что нельзя было поворачивать обратно с новым тралом, чтобы не перекосить его. Корабль в начале движения оказался на той глубине, что надо, и трал спустили хотя и не так быстро, как хотелось, но все же быстрее, чем в прошлых двух рейсах, а главное — спустили почти без нарушений техники безопасности, по крайней мере, ни сердце ни разу не екнуло, что кто-нибудь сует голову или ноги не туда, ни взматериться ни разу не пришлось.
Экипаж, кажется, испытывал идентичные ощущения, на палубе смеялись, не спешили бежать греться, хотя брызги замерзали на роконах. Весело тюкали топорики и молотки: полным ходом шла сборка чердаков в трюмо, ящиков на палубе под улов и столов-рыбоделов для обработки рыбы на колодку, поротую с головой и без головы да на пласт, потому что из переговоров по радио ясно было, что улов тут хотя и устойчив, но невелик, идет в основном «стоялая» треска с приловом зубатки и окуня-самца. Приготовили к работе рыбомучную установку, а консервный мастер проверил автоклав и заготовил стампы под тресковую печень.
Так что все было в порядке, и полагалось по этому поводу в тишине каюты посмаковать «Золотое руно», но прежде Меркулов вызвал на штурвал рулевого, понаблюдал за ваерами и приказал штурману свистнуть в машину, чтобы держали на шесть оборотов больше.
— Зачем, Василий Михайлович? — удивился штурман. — Машина на пределе, да ведь прошлый раз на таких глубинах восьмидесяти за глаза хватало.
— Прошлый рейс мы тралили на песчаном грунте, а тут глина. Соображаешь? Тралу идти тяжелее, а скорость надо держать. Кстати, возьми-ка секундомер да покидай с матросом чурбачки.
И беседовать с трубкой в каюту Меркулов ушел лишь после того, как штурман доложил, что скорость траулера по планширному лагу, то есть по скорости проплывания щепок вдоль борта, составляет три узла, — маловато, конечно, но больше из машины уже не выжмешь.
«…Вот уж Климентьичу за Ивана Тихова спасибо», — думал Меркулов, втиснувшись в каюте в потертое, укрытое самодельным чехлом из полиэтиленовой пленки, кресло, уминая в трубке упругий волокнистый, с нежной влажностью, табачок и поглядывая краем острого, как чаячье крыло, глаза на медленно потеющую кофеварку.
Теперь можно и кофейку стакан.
6
Первый трал не вышел комом, обнадежил, хотя и без каких-либо рекордов. Но и то хорошо.
Есть на свете люди, чьей профессией является пропускание сквозь себя, через руки ли, через ум или душу неисчислимого множества элементов безликой стихии, как-то: земли, песка, воды, слов, математических символов, для того чтобы найти нечто, оправдывающее все затраченные при этом усилия. Великие сетовали на непродуктивность такой работы, но, может быть, лишь рыбаки не отвлеченно, а абсолютно конкретно представляют себе, каково бывает процедить через сети море, когда из сетей не вытряхиваешь ничего, кроме редких мусоринок да капель все той же воды.