Капитаны школы Виллоуби
Шрифт:
Таковы были прощальные слова главного капитана школы Виллоуби.
На следующий день он уехал, и только гораздо позже вильбайцы поняли, как много они потеряли с его отъездом.
Почему они это поняли и как им впоследствии пришлось не раз припомнить прощальные слова своего «старого капитана», будет рассказано в следующих главах нашего повествования.
Глава II
Четыре часа из жизни фага [3]
На следующее утро после знаменитых бегов школа приняла свой обычный, будничный вид. Тем не менее всякий, кто взглянул бы в это утро на высокий холм, увенчанный зданием старой школы, согласился бы, что трудно найти более живописное место.
3
Фагами в частных школах-пансионах называли младшеклассников, которые прислуживали ученикам старших классов. В обязанности фагов входили чистка обуви, растопка камина, мытье посуды. Они также должны были вовремя разбудить своего старшеклассника, чтобы тот не проспал начало занятий.
Было ясное летнее утро, одно из тех, когда все принимает какой-то особенно радостный вид. Утренний ветерок приносил из-за холмов свежий морской воздух, а вдали, от мыса до мыса, сверкали и искрились на солнце зеленоватые волны бухты. По эту сторону холмов, вдоль речки, рощи оглашались пением только что проснувшихся птиц, на лугах мягко волновалась молодая трава. Среди величественных вязов возвышалось увитое плющом старинное здание школы. Так стояло оно два столетия тому назад и так простоит, вероятно, еще не один век.
Утро было прелестное, но Фредерика Парсона, когда он, вынув из-под подушки часы и взглянув на них, лениво сбросил с себя одеяло, красота природы не радовала. Парсон был фагом Блумфильда, классного капитана из отделения мистера Паррета, и в это утро он находился в чрезвычайно дурном настроении.
Все были в заговоре против него. Вчера на беге младших классов он не взял приза, – ни он, ни Тельсон. Им с Тельсоном вечно не везло. За последние два года они участвовали во всех бегах и ни разу не выигрывали. Мало того, вчера после ужина, пробираясь к Тельсону через двор (Тельсон принадлежал к отделению директора), Парсон наткнулся на Котса, одного из классных капитанов, и Котс в виде штрафа за отлучку из школы в неположенное время велел ему написать восемь французских глаголов. «Неужели желание навестить друга уж такое преступление? Наверное, у Котса нет друзей, а то он не придрался бы ко мне за такой пустяк», – рассуждал Парсон.
Но и этим его несчастья не исчерпывались. Ведь он еще не заглядывал в своего «Цезаря», а на последнем уроке Вартон, учитель латинского языка, пригрозил, что пожалуется на Парсона директору, если тот еще раз явится в класс, не приготовив урока.
Пожалуй, Парсон еще успел бы списать заданный перевод у Тельсона (Тельсон списал его у кого-то еще к прошлому уроку), да вот беда: Блумфильд с Геймом вздумали сегодня кататься на лодке, и само собой разумеется, что ему, Парсону, придется править для них рулем. Конечно, править рулем нетрудно, и если служить кому-нибудь, то почему же не Блумфильду? Тем более, что теперь, после ухода Виндгама, Блумфильд, по всей вероятности, будет новым капитаном.
Но когда же, скажите на милость, ему приготовить перевод из Юлия Цезаря и написать эти несчастные французские глаголы? Не может же он взять книгу в лодку! Остается одно: смириться с возможными последствиями жалобы учителя. Нет сомнений, что директор его накажет. Парсона постоянно наказывают, гораздо чаще, чем Тельсона. Тельсону-то хорошо: он фаг Ридделя, и ему никогда не приходится катать в лодке своего патрона. Кроме того, Риддель всегда помогает ему готовить уроки. А от Блумфильда такой любезности не дождешься!..
Все эти мысли сильно портили настроение Парсона в это ясное летнее утро. Но хуже всего то, что он должен сию минуту встать с постели, чтобы разбудить Блумфильда, иначе ему достанется. А Блумфильда Парсон боялся гораздо больше, чем самого директора…
Мальчик угрюмо сбросил с себя одеяло и спустил одну ногу с кровати. Парсон не выспался: ему всю ночь снился вчерашний неудачный бег, и сон ничуть не освежил его. Если бы не это несвоевременное катание, как славно он мог бы приготовить свои уроки в постели!
Случайный взгляд на часы, все еще зажатые в руке, немедленно положили конец дальнейшим размышлениям. Парсон вскочил как ошпаренный, наспех оделся и со всех ног бросился по коридору в комнату своего повелителя.
По правде сказать, классному капитану так же мало хотелось вставать, как и его фагу. Парсону пришлось долго трясти Блумфильда, прежде чем тот начал подавать признаки жизни.
– Который час? – спросил он наконец сонным голосом.
– Шесть, то есть две или три минуты седьмого, – ответил Парсон.
– Почему же ты не разбудил меня ровно в шесть, как я тебе велел? – пробормотал Блумфильд, поворачиваясь на другой бок.
– Да ведь всего три минуты седьмого! – обиженно воскликнул Парсон.
– Ну хорошо. Сходи разбуди Гейма.
Парсон отправился будить Гейма, зная наперед, что не успеет он выйти за дверь, как Блумфильд опять захрапит. Так и случилось. Кое-как добившись от Гейма обещания, что он сейчас встанет, фаг вернулся к своему патрону и застал его спящим крепчайшим сном.
Пришлось проделать ту же процедуру, что и две минуты назад. Но Блумфильд так разоспался, что теперь на него уже не действовали ни толчки, ни встряхивания. Парсону очень хотелось бросить его и приняться за французские глаголы, но его останавливало предчувствие возможных неприятностей. Он решился на последнюю отчаянную меру и, сдернув с Блумфильда одеяло, крикнул ему в самое ухо:
– Блумфильд, вставайте, половина седьмого!
Это подействовало. Блумфильд мгновенно принял сидячее положение, точно автомат на пружинах, и спросил, протирая глаза:
– Как половина седьмого? Что же ты не разбудил меня в шесть?
– Я вас будил.
– Не лги. Если бы ты будил меня в шесть, так я и встал бы в шесть.
– Говорю же, что я вас будил! – проворчал Парсон. – Ну хорошо, мне некогда с тобой разговаривать… Посмотри, встал ли Гейм, и узнай, готова ли лодка. Да поживей!
Теперь Блумфильд окончательно проснулся, и Парсон мгновенно присмирел.
– Вот что, Блумфильд, у меня к вам просьба, – кротко заговорил он. – Можно мне сказать сторожу, чтобы он поехал с вами вместо меня? Я не успел приготовить перевод, а еще мне надо написать восемь французских глаголов для Котса.