Капитаны в законе
Шрифт:
– И что с того? Чай, за дело, а не просто так.
– Ну да, ну да, – торопливо согласился Петр. – Речь не о том. Просто если их провести перед покойником, может, кто его и признает. А отталкиваясь от этого, попробуем прояснить – где жил, чем и как. Глядишь, и среди князей ясность появится.
– А вот оное ты неплохо измыслил.
– И еще одно, – замялся Сангре. – Объявить надо: того, кто признает, помилование ждет. – Подметив тень сомнения на лице Михаила Ярославича, он заторопился с пояснениями. – Ты не думай, мы ж его сами вначале расспросим, все проясним основательно, и, если он соврал, чтоб свободу получить, ему хуже, пропишем по самое не балуй.
– Ладно, – нехотя согласился князь. – Ради такого дела отпущу одного лиходея. Вот послезавтра и учнете свои смотрины.
– А пораньше?
– Ныне притомились поди с дороги – ни к чему. А к завтрему с утречка жду у себя в тереме. Там слово свое поведаю. И так мыслю, после него вам… недосуг станет людишек из порубов вытягивать.
И он вышел.
Глава 2
Почти хеппи-энд
Побратимы переглянулись, недоумевая. Чего им ждать от завтрашнего визита, гадали долго, но ни к какому конкретному выводу не пришли – слишком много вариантов. Особенно с учетом многозначительной паузы и последующего пояснения: «недосуг станет». С чего бы?
На всякий случай друзья приняли кое-какие меры по подготовке к срочной эвакуации, а проще говоря, побегу из города. Загодя предупрежденные литвины к вечеру вывезли в свой дом-казарму, стоящую в пригороде Твери, за городскими стенами, сундуки с одеждой и наличностью, оставив лишь шкатулку с серебром – на бытовые расходы. Дабы княжеские дружинники не застигли их врасплох, Сангре предусмотрительно распорядился удвоить сторожевые посты. Да и внутри самого терема, где он жил вместе с Уланом, тоже выставили ночную стражу.
Однако ночь прошла спокойно. Да и в городе царила тишина, о чем успела сообщить спозаранку пробежавшаяся по торжищу Заряница. У княжеского терема тоже было все как обычно, и Сангре порадовался, что они прихватили с собой в качестве сопровождения всего четверых: пару оруженосцев и телохранителей.
Тем не менее в приемный зал, как Петр про себя называл здоровенную комнату, где собирались княжеские советники, побратимы вошли слегка робея. Как ни крути, но дело, порученное им, они в конечном итоге завалили, а значит, какое-то наказание должно последовать. И насколько оно окажется суровым, поди пойми.
Завидя их, бояре, сидевшие по лавкам, расставленным у стен, принялись вполголоса переговариваться. Во взглядах, бросаемых на побратимов, читалось разное. У Кириллы Силыча и нескольких, сидевших поблизости от него – дружелюбие. Зато в глазах сидевших подле Ивана Акинфича рдела враждебность, а сам Акинфич и вовсе полыхал лютой ненавистью.
Слегка успокаивало, что первенец Михаила княжич Дмитрий, стоящий за отцовским стольцом, как здесь именовали специальное княжеское кресло с витиеватой резьбой, смотрел на них совершенно иначе – с легкой улыбкой, эдак ободряюще. Да и сам Михаил Ярославич вроде выглядел благодушным. А может, попросту скрывал свое истинное настроение, как знать.
Едва они вошли, как тверской князь поднялся со своего стольца и тяжелой поступью направился к ним. Но того, что произошло впоследствии, не ожидали ни Буланов, ни Сангре. Остановившись подле них Михаил Ярославич, возложив правую руку на плечо Улана, повернулся к сидящим.
– Еще раз сказываю – что было в их силах, то они и возмогли, – твердо заявил он, словно продолжая некий спор, шедший среди присутствующих до их прихода. – Да и ранее… Тебя, ведун, благодарствую за пророчество доброе, кое дух у моих воев подняло, а тебя, гусляр, – и его рука опустилась на плечо Петра, – за песню добрую. Ну и в Литве тож кое в чем подсобить моему боярину сумели, как он мне поведал.
Сидевший поодаль от Ивана Акинфича Кирилла Силыч при этих словах расплылся в довольной улыбке и, как бы подтверждая, утвердительно закивал, а князь, вновь повернувшись к друзьям, произнес:
– Потому жалую вас обоих шубами бобровыми.
Едва он это сказал, как стоящие у входной двери дружинники направились к побратимам. Оба держали по черной бобровой шубе.
– А чего говорить-то надо? – шепнул Петр Улану, пока дружинники, зайдя сзади, накидывали на каждого шубу.
Тот неуверенно пожал плечами. Как назло, тот, что суетился подле Сангре, оказался более расторопным и управился первым. Значит… Петр смущенно кашлянул в кулак и громко заверил Михаила Ярославина:
– Благодарствую за честь, княже.
Следом то же самое повторил Улан.
Судя по еле приметному разочарованию, князь хотел услышать нечто иное, но «Служу отечеству» не подходило, а «трудовому народу» вообще не лезло ни в какие ворота. Однако Михаил Ярославин продолжал медлить, явно ожидая продолжения, и Сангре нашелся, бодро заверив:
– Поверь, отслужим.
И вновь промах. Нет, судя по легкой улыбке князя, он от них ждал эдакого, но не только. Легкий поклон ситуации тоже не исправил – разочарование на лице Михаила Ярославина никуда не делось. Да и лицо стоящего подле столица княжича Дмитрия тоже вытянулось – что-то друзья упустили из обязательного, но неведомого им ритуала награждения.
– Ну а об остатнем позже договорим, ближе к вечеру, – кивнул им в ответ Михаил Ярославин, давая понять, что аудиенция закончена.
Слово свое он сдержал и засветло подкатил к их терему. Как раз вовремя – все четверо (друзья и Изабелла с Заряницей) едва уселись за пиршественный стол.
– Эва, как тут у вас чинно, – с порога прокомментировал Михаил Ярославин, очевидно имея ввиду в первую очередь столовые приборы: перед каждым отдельная тарелка, а подле, помимо ложки и ножа, лежала серебряная вилка.
Усевшись на стул и вольготно откинувшись на спинку, он не преминул похвалить хозяев еще раз.
– Ишь какие, заботливы об удобствах. Эвон, не лавки – стольцы понарасставили. И спинки разузореные, чтоб тулово опереть, и поручни, чтоб длани покоить. За таковский любого посадить, вмиг удоволишь, – хлопнул он по подлокотникам.
Сангре прикусил губу, с трудом сдерживая улыбку и давя в себе мальчишеское желание показать другу язык. Ведь именно Петру принадлежала идея заказать их мастеру Березняку, причем чуть ли не в самую первую очередь. И вот результат. Пускай тот не успел выполнить весь обширный заказ, но со стульями получилось как нельзя лучше.