Капкан на честного лоха
Шрифт:
Такой обрез на расстоянии десяти метров от дульного среза имеет довольно широкий разлет дроби или картечи. На этом расстоянии заряд, выпущенный из ружья, должен образовывать круг диаметром тридцать сантиметров.
Закрыв обрез, Климов попытался взвести оба курка тыльной стороной ладони. Не получилось. Тогда он поочередно взвел курки большим пальцем. Боевые пружины оказались мощными, тугими, такое ружье не даст осечки. Климов опустил стволы, нажал на спусковые крючки. Курки сухо щелкнули. Неплохо. Климов взял первый попавшийся ружейный патрон, потряс его, как погремушку. Вилкой вытащил пыж, высыпал на ладонь девять картечин диаметром восемь с половиной миллиметром.
Заряд фабричного, а не кустарного производства. Патроны хранились в коробках, а коробки в герметичных целлофановых пакетах. Значит, порох не впитал в себя влагу.
– Ты разбираешься в оружии? – спросил Урманцев.
– Ну, возможно, я не самый тонкий специалист, но мой охотничий стаж больше десяти лет, – ответил Климов. – Бил крупную дичь, ходил в тир. У меня была довольно большая коллекция оружия. Двустволки фирм «Голланд – Голланд» по две тысячи баксов за ружье, «Скотт», «Лебо», даже «Джеймс Перде».
– Ого, – присвистнул Урманцев.
– И пистолеты были неплохие. Правда, незарегистрированные. Один знакомый секретарь посольства покупал стволы за границей, перевозил их в дипломатическом багаже, а потом втридорога перепродавал мне. После моего ареста в доме провели обыск, ружья изъяли. А пистолеты взял у жены и спрятал Островский. Маргарита боялась, как бы мне ещё статью за хранение оружия не пришили. Короче, вся коллекция накрылась одним местом.
– Обрез понравился?
– Да, я бы остановил свой выбор на этой штуке, – кивнул Климов.
Урманцев стал складывать оружие в сумку, но остановился.
– Слушай, может, все-таки передумаешь? – спросил он. – Может, зря ты все это затеял? Но ещё не поздно дать отбой. Оглянись, жизнь прекрасна и коротка. Садитесь с женой в самолет, летите куда-нибудь подальше. И живите спокойно, в свое удовольствие.
– После всего, что со мной сделали, спокойно жить? – усмехнулся Климов. – Вряд ли получится. Островский не сегодня, как завтра узнает, что из зоны я ушел. Меня будут искать. И в свое удовольствие пожить не дадут. Денег мне хватил на два-три года весьма скромной жизни. С такими деньгами нельзя прятаться долго. Бабки нужны, чтобы менять паспорта, переезжать из страны в страну. Это недешево стоит. Кроме того, я ничего не забыл и ничего не простил. Ясно?
– Куда уж ясней, – кивнул Урманцев.
Маргарита вернулась под вечер. Из соображений конспирации она добиралась до поселка на перекладных, электричкой, с пересадкой на автобус. В белой шляпке, темных очках и летнем костюмчике, с продовольственной сумкой в руке она напоминала дачницу, работящую мать семейства, возвращавшуюся на природу, к мужу, к детям, после напряженного трудового дня.
– Как успехи? – спросил Климов жену.
– Порядок, – Маргарита сняла и бросила на стол шляпку и очки.
Климов полез в сумку. Там лежали не покупки к ужину, а четыре конторские папки и объемистый конверт с фотографиями, а в отдельном пакете деньги для Урманцева. Маргарита абонировала в банке депозитарную ячейку, сегодня она забрала все, что там оставалось. Климов пересчитал купюры, ровно двадцать тысяч. Он вручил пакет Урманцеву.
– Все, теперь мы в расчете, – сказал Климов. – Правильно?
– Правильно, – кивнул Урманцев и взялся пересчитывать деньги.
– Какие планы? – спросил Климов. – Я в том смысле, что ты мне нужен.
– Дай мне день на размышление.
– У тебя было много времени подумать. Еще один день – это слишком долго. Решай сегодня же.
Климов занял кресло в комнате на первом этаже, перелистал досье, собранные Полосовским. Что ж, после беглого просмотра бумаг можно сказать, что молодой сыщик отработал хотя бы половину тех денег, которые ему заплачены.
С фотографий на Климова смотрели люди, кое-чего добившиеся в жизни. Впрочем, зачем обманываться? Когда Климов терпел финансовый крах, пока летел в пропасть, навстречу своей гибели, его недруги оседлали блистательные вершины успеха. Адвокат Михаил Адамович Финкель за последние пару лет разбогател. Он расширил свою практику, открыл новую контору, не где-то на выселках, а почти в центре города.
Теперь занимается не только уголовными, но и гражданскими делами, консультирует солидные фирмы по правовым вопросам, представляет интересы своих доверителей в арбитражах. Выиграл несколько громких судебных процессов. Иногда берется за дела, сулящие убыток, а не выгоду, но зато имеющие большой общественный резонанс. С таких дел Финкелю причитаются не гонорары, а бесплатная реклама. Он выиграл несколько громких судебных процессов, его показывали по телеку, о нем строчили газетные статейки.
Да, с делами у адвоката все в порядке. Отдыхает Финкель… Климов перевернул пару страничек. Оказывается, за последние три года Финкель находился в отпуске какие-то жалкие восемнадцать дней. Один раз летал на Гавайи, второй раз торчал в Сочи. Прервал последний отпуск, потому что заразился триппером, вынужден был вернуться в Москву. Лечился амбулаторно.
Как и прежде, Финкель женат, двое детей, девочки семнадцати и двадцати трех лет, учатся во Франции. Финкель посещает синагогу два раза в месяц. Разумеется, не из религиозного чувства, а из ханжеских соображений.
Услугами охранников пользуется, как правило, только в рабочее время. По городу ездит на «Мерседесе», водитель мастер спорта по дзюдо, вооружен. Три месяца Михаил Адамович назад порвал отношения с двадцатилетней любовницей, потому что та задумала выйти замуж за какого-то очкарика студента. Эта связь с девицей длилась почти полтора года. Финкель мучился, переживал разрыв, даже напился с горя. Но тем все страдания и кончились. А девушка на днях сыграла свадьбу.
Молодость, молодость… Климов вздохнул. Только в двадцать лет можно позволить себе такую роскошь: променять профессионального адвоката, профессионального еврея на слабовидящего студента с дырявыми карманами.