Капкан на честного лоха
Шрифт:
На одном дыхании Цыганков пробежал финальную стометровку, едва не напоровшись на торчащий из бугристой земли кусок арматуры. Влетев в дверной проем среднего подъезда, рванул к лестнице, побежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки.
Телохранитель не отставал. Он преодолел пять лестничных маршей. Взлетев на третий этаж, остановился, прислушался. Поднялся ещё на два марша. Тяжело дыша, замер. Справа и слева длинные казарменные коридоры тянутся через весь этаж. Впереди вертикально поднимается вверх железная лестница, ведущая на крышу. Куда же делся вор? Только что был рядом и вот…
Звуки вокруг стихли. Но вот снизу послышалось тяжелое сопение, это адвокат вбежал в подъезд.
– Роман, – крикнул Финкель. – Ты где?
– Здесь, – телохранитель вытер пот рукавом пиджака.
Финкель, брезгливо морщась от запахов нечистот, переступая через подозрительные кучи животного происхождения, стал подниматься по лестнице. Он отдувался и сплевывал, такие крепкие ароматы адвокат дано уже не слышал.
Роман стоял не шевелясь, прислушивался, вертел головой из стороны в сторону. Но вот, в конце правого коридора метнулась чья-то тень. Телохранитель медленно свернул направо, пошел вперед, поочередно заглядывая в пустые комнаты по обе стороны коридора.
Вор допустил ошибку, когда решил забежать в дом. Большую ошибку, критическую. Он попал в мышеловку и теперь никуда отсюда не денется.
Два подъезда заколочены. Что остается?
Ведь не рискнет же гад прыгать с четвертого этажа на мусорные кучи, на битый асфальт, наваленный под окнами. Так запросто можно шею свернуть. Впрочем, ещё не известно, что лучше. Выброситься из окна или попасть в руки телохранителя. И в том и в другом случае, одними переломами костей дело не обойдется. Все кончится для вора хуже, значительно хуже…
Роман услышал шорох впереди. Звук был явственным, близким.
– Выходи, паскуда, – рявкнул телохранитель.
Ответа не последовало. Но снова послышался близкий шорох. Телохранитель остановился. Коридор упирается в кирпичную стену. Одна комната слева, другая справа. Вор в одном из этих помещений.
Телохранитель полез за пазуху, обхватил ладонью рукоятку пистолета, торчащую из подплечной кобуры. Этого мальчишку он возьмет голыми руками, но предосторожности не бывают лишними. Роман не успел вытащить руку с оружием. Из левой комнаты выскочил какой-то незнакомый мужик, коротко стриженный, с усами, а не тот молодой вор, выхвативший барсетку.
Мужик направил на живот Романа ствол пистолета «ТТ».
– Подними руки, гад, – прошептал он. – Ну, только медленно. Чтобы я все видел.
Откуда– то из-за спины усатого мужика появилась морда того самого молодого урки. На этой морде сияла улыбка победителя.
Рома понял, что его нагрели, как ушастого фраеришку.
Финкель постоял на площадке между вторым и третьим этажом. Дыхание ещё окончательно не успокоилось, сердце стучало, как отбойный молоток. Адвокат решил подняться выше. На следующем третьим этаже царила все то же запустение и разруха. Обшарпанные стены, битое стекло на полу, вонь, грязь. Можно было остаться у подъезда, не залезать в это дерьмо, но барсетка… Там деньги, документы.
Когда Рома поймает вора, Финкель не откажет себе в удовольствии в кровь разбить морду этого молодого ублюдка. Чтобы знал у кого…
Сзади послышался какой-то неясный звук, Финкель повернул голову и вздрогнул. В двух шагах за его спиной стоял Климов. В левой руке он держал обрез охотничьего ружья. Финкелю захотелось перекреститься.
На несколько мгновений он потерял дар речи.
– Ты? – вырвалось из груди Финкеля. – Ты на свободе?
– Как видишь, – ответил Климов, размахнулся и съездил адвоката кулаком в ухо.
Удар был сильным и неожиданным, да и Финкель не был готов к обороне. Если бы адвокат не схватился за перила, то упал носом в грязь. Но тут же кулак врезался в левую челюсть. Климов бил свободной рукой. Удары получались увесистыми. Финкель набрал в легкие воздуха, крикнул:
– Рома, помоги.
И тут же получил стволом обреза по голове. Финкель поплыл, пол и потолок поменялись местами. Он боком упал на доски. Адвокат хотел закричать, позвать на помощь. Но тут сухой пистолетный выстрел эхом прокатился по лестничным маршам. За ним ещё два выстрела.
Финкель понял, что помощи телохранителя можно уже не ждать.
Климов навис над адвокатом, приставил обрез к уху.
– Поговорим? – спросил он.
Адвокат угрюмо молчал. Климов поставил подметку ботинка на грудь адвоката, нагнулся, ткнул его стволом обреза в ухо.
– Помнишь ту девчонку из кабака? – спросил Климов. – Вы убили её, труп повесили на меня. А ты помог мне окончательно утонуть. Помнишь?
Он снова ткнул стволом в ухо. Финкель почувствовал, как горячая кровь потекла по шее, за воротник рубашки.
– Помню. Только я тут не при чем. Это Островский и этот чертов грузин. Все они, сволочи.
– Кто её убивал? – вдруг заорал Климов. – Кто? Не сам же Островский пачкался кровью. Говори.
Финкель постарался выдавить из себя слезы. Но тут и стараться было нечего, слезы страха сами выступили на глазах.
– Не знаю, – прошептал он. – Но мы можем договориться. Я обеспеченный человек. Живой я стою много денег. Если ты убьешь меня, не получишь ничего. Потому что мертвый я не стою ни копейки. В моей гибели нет смысла. Договоримся…
Климов с силой ударил адвоката стволом в лицо, до крови расцарапал щеку. Сильнее надавил каблуком ботинка на ребра. Лицо Климова было бледным и страшным. Скаля зубы, он прошипел:
– Слушай ты, вонючка, закрой хлеборезку. Ты не на профсоюзном собрании. Отвечай только по существу. Скажешь правду – будешь жить. Иначе… У меня в кармане склянка с концентрированной серной кислотой. Сначала я вылью это говно на твою поганую рожу. Когда с тебя слезет кожа, сойдет мясо, лопнут глаза, пристрелю. Только тогда, но не раньше. Можешь даже не просить. Не раньше. Итак, спрашиваю в последний раз. Кто перерезал горло той девчонке?