Капкан на маршала

Рем Станислав

– Вы были в Лондоне? И мы не встретились?

– Ничего удивительного. – Американец поправил брючину, после чего двумя резкими движениями ладони правой руки стряхнул с неё пыль. – Я состоял при посольстве США, советником по гуманитарной политике.

Букмастер хмыкнул:

– Никогда не имел дел с гуманитариями.

– Я с тех пор тоже. – Армстронг достал сигареты, закурил. – Итак, господа, наша совместная работа, судя по всему, подошла к концу.

– И всё-таки не понимаю, – взорвался Тейлор, – почему мы не можем арестовать этого…

Полковник в возмущении

не смог подобрать подходящего слова.

– А что я вам говорил? На мосту? Помните? – Армстронг извлёк из нагрудного кармана сигареты, прикурил, с силой затянулся сигаретным дымом. – Только не подумайте, будто я оправдываю решение «бульдога» [8] . Просто, будь на месте господина Черчилля мой президент, нисколько не сомневаюсь, он бы поступил точно так же. Даже уверен: если немецкий шпион будет обнаружен в штабе Айка, мы поступим идентично.

8

Бульдог – Армстронг имел в виду Уинстона Черчилля.

– Но почему? Почему мы не можем арестовать его и заставить работать на нас? – не сдавался Тейлор.

– По одной причине. – Опередил с ответом американца Букмастер. – Если предатель действовал из корыстных соображений – он пойдёт на полный контакт с нами. А если из идейных? – Британский разведчик покачал головой. – Никто не гарантирован в том, что у него оговорены какие-то дополнительные знаки в сообщении, через которые агент может дать знать о том, что его раскрыли. Тогда вся игра не будет стоить выеденного яйца.

Тейлор проводил взглядом колонну автомобилей с ранеными.

– Из-за него погибло много моих ребят. Разве это стоит того?

– Стоит. – Армстронг с силой кинул окурок на землю и затушил каблуком ботинка. – Погибли сотни, выживут тысячи. Вот такой расклад в наших играх. Простите, господа, мне пора. – Полковник протянул руку. – С вами, Букмастер, скорее всего в скором времени мы не встретимся. Потому желаю удачи. Ну, а вас, Тейлор, жду в штабе. И никаких эмоций. Слышите? Никаких! Всё должно быть, как прежде. Этот человек ни в коем случае не должен почувствовать фальши с вашей стороны.

– Я не комедиант, чтобы спектакли разыгрывать, – огрызнулся Тейлор.

– Господин полковник…

– Вы слишком много от меня хотите! Это ваши игры, а не мои. Вот вы в них сами и играйтесь!

Армстронг развёл руками:

– Он мне здесь всё испортит.

– Полковник… – обратился Букмастер к Тейлору, но тот не дал разведчику договорить.

– Не указывайте мне! Это не вы, а я должен написать сотни похоронных листов. – Голос Тейлора сорвался на хрип. – Не вам, а мне смотреть в глаза их жёнам и матерям. Не вам, а мне смотреть в глаза той… – Офицер снова не смог подобрать нужного слова.

– Полковник, – Армстронг повернулся к Букмастеру, – заберите его.

– Я не могу…

– Джек, эта истеричка сорвёт всю работу.

– Но я тоже не нянька! – Теперь вспылил Букмастер.

– Джек, – Армстронг заложив руки за

спину, с силой сцепил пальцы, – вы профессионал. Как и я. И если бы мой человек мешал вам, я бы сам, лично, убрал его с вашего пути. Вы же видите: Тейлора нельзя здесь оставлять. Он – пороховая бочка, готовая взорваться каждую минуту. Хотите, чтобы наша операция была сорвана?

Букмастер хотел ответить, но только и смог, что развести руками:

– Мне нужно разрешение руководства…

– Вы его получите! Я поговорю с Монти.

Тейлор с силой пнул лежащий под ногами камень:

– Да идите вы… Оба!

И, грязно выругавшись, направился в сторону штабной палатки.

* * *

По прибытии в Рим Канарис, как ни странно, первым делом предложил Шелленбергу встретиться с… женщиной.

– Вальтер, – смеясь, с едва слышимой хрипотцой, проговорил адмирал, увидев недовольную физиономию бывшего коллеги, перед тем постучав медным молоточком в деревянную лакированную дверь, – не смешите меня. Это только представительница слабого пола, не более того. Кстати, Иосиф Фоше, помните такого?

– Если не ошибаюсь, министр полиции Наполеона?

– Именно. Так вот, – молоточек вторично ударил по медному пятаку на двери, – Иосиф Фоше своим подчинённым при расследовании каждого уголовного дела постоянно твердил одну и ту же фразу: Cherchez la famme. Ищите женщину. Старик был искренне убеждён в том, что за любым преступлением стоит девица.

– Ну, не такой уж он был и старик, – тут же заметил Шелленберг. – К тому же мы не Франция.

– Вы не верите в то, что за всеми нашими поступками стоят женщины?

– Я не верю в то, что женщины смогут нам помочь.

– Напрасно. – Дверь чуть приоткрылась. Канарис тут же стянул шляпу, слегка кивнул головой. Дверь распахнулась шире. – Поверьте, мой юный друг, – проговорил старый разведчик, первым входя в дом, – если кто в этом деле и сможет оказать нам помощь, так это только женщины. С их потрясающей чувственностью. С их эмоциональностью и самопожертвованием. Чем мы, мужчины, и пользуемся.

Хорошо сохранившаяся старуха, что приняла их в своём небольшом флигельке, обладала отличной фигурой, довольно симпатичным лицом и носила имя Паскуалина Ленерт. Шелленбергу это имя ничего не сказало, а потому он, еле скрывая раздражение, терпеливо приготовился к ожиданию, когда старик уединится в одной из комнат с этой старой проституткой и удовлетворит своё естественное, хотя и довольно странное, влечение. Однако ожиданиям молодого генерала не суждено было сбыться.

Женшина, судя по всему, поняла, о чём думает молодой человек. Потому как узкий, открытый, без единой морщинки лобик женщины вдруг наморщился по причине сведения чёрных, как смоль, бровей над переносицей, а презрительный взгляд окатил холодом всю фигуру гостя, с головы до ног.

– Вильгельм, – хозяйка поставила перед каждым из мужчин по бокалу с лёгким сухим вином утолить жажду, – ты нас не представишь?

– Не вижу смысла. – Канарис слегка пригубил из своего сосуда, хитро глядя то на женщину, то на генерала.