Капканы и силки

Факиров Михаил

Сваакеру трудно было в это поверить, ведь он только что посмотрел на фотографии этих двух картин в каталоге: "Двадцать тысяч долларов за эту мазню? Да наша Урсула в четыре года рисовала лучше! По крайней мере у Урсулы было видно, где человек, а где дом. А вот это что такое?" И Сваакер ткнул пальцем в фотографию картины Паттона, на которой была изображена темно-серая спираль на бордовом фоне. Картина называлась "Стабильность". Лиззи, смеясь, сказала, что Сваакер - жутко старомодный тип, никак не поймет, что ни один современный художник не только не может, но и не хочет писать картины так, как это делали его любимые Рембрандт, Рубенс и Дюрер. Прежние картины Ника Паттона стоят сейчас по пятнадцать-двадцать тысяч долларов, так что и эти две скорее всего пойдут по этой цене.

Сваакер посмотрел на другую фотографию и вздохнул. На второй картине Паттона было изображено нечто, похожее на лоскутное одеяло и занимающее

все полотно. Из нижнего левого угла в верхний правый угол была проведена широкая желтая полоса, в центре которой находился багрово-красный глаз. Картина называлась "Интуиция". Да, наверно он никогда не поймет современное искусство... Но ведь это же совсем не повод отказываться от выгодной операции! Лиззи явно знает, о чем говорит, а с циррозом старикан долго не протянет!

И Сваакер стал расспрашивать жену о подробностях купли-продажи картин. Лиззи сказала, что в общем-то все очень просто. Комиссионные за продажу предметов искусства в разных географических регионах и в разных видах искусств колеблются в пределах от десяти до двадцати процентов, в нашем штате стандартные комиссионные за продажу картин и скульптур - пятнадцать процентов. Кто назвал на аукционе наибольшую сумму, тот и победил. Аукционщик получает свои комиссионные, пятнадцать процентов, от продавца картины, так что покупатель при расчете платит именно ту сумму, которую назвал, но заплатить нужно немедленно, сразу же после окончания аукциона, иначе сделка будет аннулирована и картина достанется тому, кто назвал вторую по величине сумму.

Сваакер поинтересовался: а что, если человек, купивший картину на аукционе, потом захочет ее продать? Лиззи сказала, что в таком случае он может тоже продавать ее через аукцион или же продавать ее от галереи. И точно так же галерейщик получает пятнадцать процентов от продавца картины, а покупатель никаких комиссионных не платит. При продаже от галереи продавец всегда оговаривает минимальную сумму, которую он хочет получить за картину, при продаже с аукциона это практикуется реже, так что иногда продавца может ожидать очень неприятный сюрприз. Но в целом с аукциона картина чаще идет по более высокой цене, чем при продаже от галереи, так как участвующие в аукционе часто поддаются азарту и хотят победить своего противника любой ценой. Поэтому на аукционах часто бывают нанятые аукционщиком так называемые клакеры, которые изображают заинтересованных лиц и задирают цену для азартного покупателя. Их называют клакерами по аналогии с клакерами театральными. Но на таком маленьком, заурядном аукционе, как сегодня вечером, никаких клакеров, конечно, не будет.

Сваакер немного подумал и сказал, что если бы он продавал картины, то не стал бы связываться с аукционом, чтобы в надежде на бОльшую прибыль не получить дырку от бублика, да и не хотелось бы зависеть от мошенника-аукционщика с его клакерами. А кроме того, рекламировать аукционные картины намного сложнее, чем картины, которые спокойно и достойно висят в галерее. Тут Лиззи с изумлением спросила: Сваакер что, хочет сам купить и перепродать эти картины? Вот эту "мазню"? Что на это сказали бы его любимые Рембрандт, Рубенс и Дюрер?

Лиззи смеялась до слез. Если бы он до этого хоть не сравнивал Паттона с Урсулой в четырехлетнем возрасте! Сваакер спокойно ответил, что деньги не пахнут. И в конце концов, это же обычные картины, на полотне и в раме, а не какая-нибудь композиция из экскрементов, шестеренок и апельсиновой кожуры в одной из городских галерей, про которую ему недавно рассказывал Джо Карпентер. А если после смерти Паттона его работы действительно вырастут в цене, то он свои две картины продаст через галерею Келли. Ясное дело, поместив в галерее картины на продажу, он через Джо Карпентера и в городской газете "Чистодел", и на сайте газеты организует статью о смерти нашего замечательного земляка, непризнанного гения, к которому признание пришло только после его смерти, и о его последних работах, о его "лебединой песне". Возможно даже удастся протолкнуть на Девятнадцатом канале маленький телерепортаж об этих двух картинах. Но даже если и не удастся, то Келли все равно не только получит хорошие комиссионные, но и ее галерея от одной только статьи в "Чистоделе" получит такую рекламу, которая Келли и во сне не снилась! Кстати, это галерея получает комиссионные или галерейщик, который продал картину? Лиззи, сразу став серьезной, подтвердила, что именно галерейщик, так что Келли не пришлось бы делить комиссионные с другим совладельцем. Келли, бедная, так переживает из-за этой галереи. И деньги, и реклама были бы ей ОЧЕНЬ кстати! Как там Сваакер в таких случаях говорит? Разумный и правильно понятый эгоизм - это наилучшая и самая выгодная форма современной морали?

Глава 11. Каждый ищет выгоду свою...

Долговязая

рыжая Мэри и худенькая, чернявая Шерли были девушки серьезные, положительные. Выбрав медицинскую карьеру, они рассчитывали через два года, закончив колледж и получив степень, стать зарегистрированными медсестрами, а это и хорошие деньги, и достойный статус. В колледж их приняли так легко, что они сами на себя сердились: ну почему они не пошли в колледж год назад, сразу после окончания школы? Они смогут работать и учиться, в колледже есть отделение, на котором занятия проходят по вечерам и в выходные дни. В общем, Мэри и Шерли с нетерпением ожидали начала учебного года, продолжая работать санитарками в "Приюте Ангела". Поэтическое название заведения наверно должно было успокаивать поступающих пациентов, тяжело больных стариков и старушек, которые не были настолько бедными, чтобы оказаться в богадельне, но и не были настолько богатыми, чтобы родственники сдували с них каждую пылинку. Вот только большинство пациентов поступало в "Приют Ангела" в таком состоянии, что им было не до поэтических названий. Не был исключением и умирающий от цирроза печени Ник Паттон, а так как он по жизни был мужик свиноватый, наглый, да еще и сноб с отвратительным характером, то через пару дней весь персонал "Приюта Ангела" его возненавидел и хотел расстаться с ним как можно скорее.

В четверг, когда Мэри и Шерли во время обеденного перерыва пили кофе, бухгалтерша "Приюта Ангела", заваривая себе чай, сказала: пусть девчата не рассчитывают на то, что этого мудака Паттона выставят из заведения за неплатеж. Остается только надеяться, что старый хрыч долго не протянет, иначе он их всех доконает. И бухгалтерша рассказала им, что сегодня приезжала дочка Паттона, разговаривала с ней и с директором, сказала, что в субботу будет аукцион, на котором она продаст две последние картины отца за хорошие деньги и сразу же расплатится с "Приютом Ангела". Она даже оставила брошюру, каталог аукциона. Она говорит, что картины в субботу наверняка будут проданы, и за хорошую цену, ведь опытные коллекционеры знают, что когда художник умирает, все его картины растут в цене, а самые последние его работы могут стать дороже и в два, и в три раза. Сейчас картины ее отца стоят по пятнадцать-двадцать тысяч долларов за каждую, вот и подумайте, сколько на этом может заработать понимающий человек! Вообще-то это похоже на правду, директор - мужик тертый, и он подтвердил, что последние картины умершего художника могут дать очень высокую прибыль, жаль только, что все его средства вложены в облигации Государственного Казначейства, а были бы у него сейчас свободные деньги, он бы и сам с удовольствием купил! А самое главное: директор говорит, что дело это надежное и беспроигрышное, даже если картины почему-то не вырастут в цене (а шансы на это почти нулевые), то свои деньги все равно всегда за них получишь, уж такой товар эти картины, что или растут в цене, или остаются на прежнем уровне, но никогда не дешевеют, и спрос на них всегда есть, для коллекционеров это и хобби, и надежное капиталовложение.

Мэри и Шерли, которые знали друг друга с детства и всегда были не прочь зашибить деньгу, переглянулись и стали спрашивать бухгалтершу: если дело такое верное, что даже директор это подтвердил, так может она вступила бы с ними в компанию? Но бухгалтерша, добродушно улыбаясь, сказала, что она уже слишком старая для таких авантюр, да и решать такой вопрос без мужа она не может, а муж вернется из Чикаго только на следующей неделе. Аукцион ведь уже в субботу.

Вернувшись после работы домой, подруги сразу же бросились к компьютеру и убедились, что все это правда: и Паттон - довольно известный художник, и его работы стоят по пятнадцать-двадцать тысяч долларов, и картины - товар беспроигрышный, и стоит художнику умереть, как цены на его работы взлетают. Нашли они и сайт галереи, в которой будет проходить аукцион. Да, все правильно, аукцион начнется в субботу в семь часов вечера, обе картины Паттона будут выставлены на продажу.

Мэри и Шерли начали обзванивать всех своих знакомых, но безрезультатно. С бойфрендами тоже было глухо, Мэри со своим бойфрендом только что расплевалась, а бойфренд Шерли имел глупость завербоваться на четыре года в Военно-Морской Флот. Звонить родителям они не стали: денег все равно не дадут, а только наслушаешься от них всяких нравоучений. Рыжий Поль, брат Мэри, по телефону ответил, что он, пожалуй, тысячи две с половиной наскребет. А сколько есть у них? Мэри и Шерли были девушки очень серьезные, у каждой из них было собрано около четырех тысяч долларов. Им, конечно, здорово помогло, что после заполнения налоговой декларации Налоговое Управление вернуло им весной очень кругленькую сумму, а они эти деньги сразу же добавили к своим сбережениям, которые начали откладывать еще в пятнадцать-шестнадцать лет, когда подрабатывали в "Макдональдсе".