Капля воды - крупица золота
Шрифт:
Судья остановил его:
— Ближе к делу, свидетель. Выводы следствия будет обсуждать суд, а вы подробней, без общих слов и патетических восклицаний, расскажите все, что вам известно об обвиняемом. И помните: вы несете ответственность за свои показания. Лжесвидетельство наказывается в уголовном порядке.
Меллек вскинул голову, на лице его было написано высокомерие.
— Я попросил бы разговаривать со мной повежливей. И не грозить мне. Я все-таки не обвиняемый, а свидетель.
— Вот именно. Свидетель. А не адвокат Муррука Гышшиева. Ваш тон, по меньшей мере, неуместен.
— Ваш —
— Суд в данном случае не интересует ваше служебное положение.
Присутствующие с интересом следили за препирательством между судьей и Меллеком Веллеком. На иных производили впечатление и его солидная осанка, и независимость, смелость его ответов. Те же, кто хорошо, знали Меллека, усмехались: и здесь он не может оставить своих замашек, раздувается, как варан.
Меллек пожал плечами:
— Я полагал — суд все должен учитывать.
— Суду, прежде всего, нужны конкретные, правдивые показания по делу Муррука Гышшиева. Если вам больше нечего сказать — можете считать себя свободным.
Меллек не ожидал, что его осадят столь решительно. Апломб, с которым он держался, не сослужил той пользы, на какую Меллек рассчитывал. Но ему необходимо было защищать Муррука до конца: во всяком случае, убедить подсудимого, будто он, Меллек, сделал для него все, что было в его силах.
Поэтому он торопливо проговорил:
— Простите, товарищ судья. Зачем же вы так?! Я могу многое сказать о Мурруке Гышшиевиче. Только Мне хотелось бы, чтобы моим словам доверяли.
— Суд решит, насколько они заслуживают доверия.
— Я хотел бы остановиться на происхождении Муррука Гышшиевича. Если вы проследите его родословную, то легко убедитесь, что в его роду не было никого, кто способен был бы на нечестные поступки. И сам он получил достойное воспитание. Всех удивляло, что в детстве он не пил козьего молока, а он просто не хотел лишать козлят их доли. И в юности он и травинки не мог бы отнять у овцы…
Судья постучал по столу карандашом:
— Свидетель, вы опять уводите нас в сторону. Муррук Гышшиев обвиняется в злоупотреблении служебным положением, в темных махинациях, в присвоении государственных денег — а вы пытаетесь его обелить с помощью общих фраз и ничем не подкрепленных заверений в его честности. По имеющимся у нас сведениям, именно вы помогли ему получить крупную хозяйственную должность на участке Рахмет. Вот и расскажите: в силу каких таких заслуг обвиняемого вы ему покровительствовали, где и кем он работал раньше, как проявил себя на местах предыдущей работы, почему увольнялся с них. Вы же не могли давать ему рекомендации, не зная обо всем этом.
Весь гонор слетел с Меллека Веллека. На эти конкретные вопросы он предпочел бы не отвечать… И начал юлить:
— Видите ли… Муррук Гышшиевич не всегда умел подладиться к руководству, угодить ему. А у нас пока не везде умеют ценить кадры. Взять тот же участок Рахмет — там прямо чехарда с кадрами, люди меняются, как в древние времена в очереди за водой. Начальник участка Бабалы Артыков старается избавиться от неугодных ему работников — стряхивая их, словно глину, прилипающую к подошвам.
Из зала послышался возмущенный возглас:
— Ложь! Бабалы Артык не церемонится только с лодырями,
Судья предупреждающе поднял руку:
— Спокойней, товарищи! Прошу соблюдать порядок. Свидетель, можете ли вы привести примеры необоснованных увольнений на участке Рахмет?
— Лучший пример — расправа с Мурруком Гышшиевичем. У руководителей строительства всегда ведь нелады с хозяйственниками. Уж не знаю, чем не устраивал Муррук Гышшиевич Бабалы Артыкова, может, излишней самостоятельностью, но, как видите, начальник участка не постеснялся даже отправить беднягу на скамью подсудимых!
Тут в зале раздались сразу два голоса:
— Этот бедняга — жулик и махинатор!
— Он схвачен за руку на месте преступления!
Судья строго сдвинул брови:
— Кто это кричал?
С мест поднялись Эсен Мурадов и Хезрет Атаев.
— Кто вы такие?
— Я — начальник политотдела Рахметского участка.
— Я — старший прораб Рахметского участка.
Меллек Веллек оживился:
— Видите, товарищ судья? Это люди Бабалы Артыкова.
— Помолчите, свидетель, — недовольно поморщился судья и с укоризной обратился к Мурадову и Атаеву: — Как вам не стыдно, товарищи. Не забывайте, где вы находитесь, иначе придется вывести вас из зала суда. Уважаемые люди, а нарушаете порядок. А вам, свидетель, я бы посоветовал выбирать выражения. Не во власти начальника участка отправить кого-либо на скамью подсудимых. Ордер на арест обвиняемого был выдан прокуратурой. И обвинительное заключение составлял не Бабалы Артыков.
Меллек ощетинился, как кабан:
— Однако вина Муррука Гышшиева еще не доказана! А мне, как лицу ответственному, известна подоплека событий… Не понимаю, по какому праву вы пытаетесь заткнуть мне рот, позволяя приспешникам Артыкова поливать грязью Муррука Гышшиева.
Еле сдерживаясь, судья произнес:
— Повторяю, бесполезно подчеркивать, что вы — «ответственное лицо». Перед судом равны и министр, и уборщица. Я вижу, вы не хотите нам помочь. Тогда позвольте задать вопрос: вам известен размер суммы, в присвоении которой обвиняется Муррук Гышшиев?
— Я не верю, что он присвоил хоть копейку.
— Могу назвать вам цифру, фигурирующую в обвинительном заключении: сто семь тысяч рублей.
Только теперь Меллек решился бросить взгляд на скамью подсудимых — до этого он просто боялся встретиться взглядом с Мурруком.
Вид Муррука не просто поразил, а вогнал в панику Меллека Веллека. Этот, по заверениям Меллека, ангел во плоти, видно, ни на что уже не надеялся. Он совсем слинял, мешковатая его фигура обмякла, и без того сутулая спина выгнулаеь, как вопросительный знак, голова была опущена, так что крючковатый нос чуть не упирался в грудь.
Муррук сам ни на кого не хотел смотреть. И Меллек Веллек со страхом подумал: крепко же его прижали, приперли к стене фактами, если уж он настолько отчаялся, что даже все старания Меллека, высокого друга и покровителя, не способны его приободрить. Казалось, Муррук потерял не только надежду на спасение, но и всякий интерес к ходу и исходу’ судебного процесса.
А Тут еще судья со своими цифрами — ведь он привел их, видимо, не случайно.
Так и есть — следующий вопрос судьи прозвучал, как удар грома: