Капля воды - крупица золота
Шрифт:
— Сгущаешь краски, Бабалы. Хотя в общем я тебя понимаю. Открытое сердце в какой-то мере и беззащитно против клеветы и коварства. Так что ты все-таки поосторожней там, в Ашхабаде.
— Не смогу, Эсен, допекло! Уж старика моего и то не пощадили. Он-то ни в чем не повинен, а теперь тоже должен волноваться, тревожиться.
— Все же держись там спокойней! Чтоб не получилось по поговорке: хотел поправить бровь — глаз вышиб.
— Я просто поставлю вопрос, так сказать, ребром: или я — или Меллек Веллек.
— Делай, как знаешь, не переборщи только. А я пока съезжу в Мары, в обком. Косвенно статья ведь и против обкома направлена — ты всегда пользовался его поддержкой. Подумаем все вместе, что делать и как быть. Можешь быть уверен, ни тебя, ни Сергея
Герасимовича в обиду не дадим. Вы ведь канал прокладываете, а не Меллек Веллек.
— Канал строят рабочие.
— Вот мы и не позволим, чтобы они лишились преданных своему делу руководителей. Успеха тебе, Бабалы! Считай, тылы у тебя защищены надежно.
Эсен и Бабалы — боевые соратники, единомышленники — крепко пожали друг другу руки.
Глава сорок вторая
КРУГИ ПО ВОДЕ
Внезапно один из мужчин, молодой, с маленькими усиками, вскочил на скамейку и, размахивая газетой, которую он держал в руке, крикнул:
— Товарищи! Минутку внимания!
Колхозник в приплюснутой папахе замахал на него руками:
— Ты что, тоже лекцию хочешь прочесть? Ступай, ступай отсюда подобру-поздорову.
— Лекциями да докладами мы сыты по горло, — поддержал его сосед, — дай нам отдохнуть по-человечески!
Мужчина с маленькими усиками, однако, не унимался:
— Вы ведь не знаете, что я хочу сказать! Вот в этой газете, — он потряс ею в воздухе, — помещена статья, которая наверняка всех вас заинтересует!
С мест послышались голоса:
— Газеты много чего печатают!
— Тут не читальня, газету можно проглядеть и вечером, перед сном!
— Что это за статья? Прочитай, прочитай, братец.
— Верно! Пусть почитает! Тише!
Дождавшись тишины, мужчина с маленькими усиками сказал:
— Статья называется: «Самодур на руководящем посту». А говорится в ней о сыне нашего Артыка-ага.
Тут уж все загалдели:
— Читай! Читай! Что там пишут про Бабалы Артыка?
Молодой мужчина начал читать. Его не перебивали, слушали с напряженным вниманием, а когда он закончил, снова поднялся шум;
— Вай, это навет на Бабалы Артыка! Что мы, не знаем его?
— И Артыка-ага зря приплели.
— Подписи-то там нет? Вот то-то!
— Ай-яй, старик-то как расстроится!
Артыка не было среди собравшихся, он уже выехал в Ашхабад. Воспользовавшись его отсутствием, колхозник в приплюснутой папахе, у которого, видно, были с Артыком свои счеты, сказал:
— А разве это неправда, что Бабалы опирается на своего отца? Артык-ага во всем его поддерживает.
Ему возразили:
— Ну, и что с того? Разве это грех — добрые дела поддерживать? Наш Бабалы всегда был молодчина, Артык правильно его воспитал!
— Бывает, попав в город, человек забывает о материнском молоке.
— Ты что на город нападаешь? Откуда культура к нам идет? Из города. Там многие наши земляки большими людьми стали.
— Так, по-твоему, газета врет?
— Не газета, а тот, кто статью писал! Откуда ты знаешь, что у него на уме было?
— А ты откуда знаешь, какой теперь Бабалы Артык? Должность у него большая — может, коленки-то и не выдержали, подогнулись. По пословице, даже Хыдыра * золото может совратить. А Бабалы вон над какими деньгами хозяин!
Споры вспыхивали то в одном, то в другом конце айвана.
Тархан, который все это время сидел в задумчивости, не вмешиваясь в разговор, не выдержав, поднялся, заговорил негромким голосом:
— Товарищи колхозники, мы все хорошо знаем и Артыка-ага, и его сына, Бабалы Артыка. Мы всегда гордились ими. Мы гордились тем, что из земляка нашего вырос такой крупный инженер-ирригатор, как Бабалы, который сейчас прокладывает путь водам Амударьи, — скоро они придут и к нам, дорогие товарищи, и велика наша благодарность строителям Большого канала! Если раньше люди верили в существование рая, стремились попасть в него, мечтали о нем, то нынче самая заветная наша мечта — о воде. Она для нас блаженней рая. Мне, честное слово, канал по ночам снится. И все, кто там трудится не покладая рук, песок ворочает, — это братья наши.
— Верно, Тархан! Золотые слова!
— Эй, братец, про канал мы и без тебя знаем, ты про Бабалы скажи!
— Я к этому и веду свою речь. Бабалы земляк наш. Он, как и его отец, — одно целое с нашим аулом. Мы делим с ними их авторитет, их честь, они делят с нами нашу честь и авторитет. Разве не так, товарищи? Поднявший руку на Бабалы Артыка — поднял ее и на нас. Марающий его имя — марает и наше достоинство! Ладно, положим даже, что Бабалы Артык в чем-то ошибся, ведь в таком большом деле, как строительство канала, без ошибок, без риска не обойтись. Так надо было все тщательно проверить, поправить Бабалы, помочь ему — а не позорить на всю республику! В статье ведь не критика — а брань. Кто-то, видно, шибко сердит на нашего Бабалы. Только со злости можно осыпать человека, пекущегося о благе народном, такими оскорблениями. А я вот верю в Бабалы и оттого тоже чувствую себя оскорбленным. Да и у каждого из вас, наверно, сердце защемило от такой хулы.
Все согласно закивали головами. После небольшой паузы Тархан продолжал:
— А еще — боюсь я за Артыка-ага. Он у нас горячий, писанину эту наверняка примет близко к сердцу. Расстроится — это уж точно. А может и дров наломать. У меня к вам просьба, товарищи, — при встрече со стариком постарайтесь его успокоить. Передайте ему, о чем мы вот тут говорили. Скажите: мы с ним, мы с Бабалы Артыком. На Бабалы статья тоже, конечно, подействует, но он молод, да и работа у него такая, что ко всяким бурям он, видно, уже привык. Я уверен, он только выше рукава засучит. И строительство будет продолжаться еще более ускоренными темпами. Как говорится, собака лает, а караван идет вперед!