Капризы женской любви
Шрифт:
– Как раз к перчаткам, – объясняет она нам.
– Сумка не является предметом первой необходимости, тем более от нее ни тепло ни холодно, – возражаю я.
– Это дополнение, аксессуар, – поясняет девушка.
Я и сама догадалась.
– Может быть, еще сапоги? – Не видя моего острого желания делать покупки, продавщица обращается теперь только к Стиву. Она показывает на роскошные сапоги.
Стив бросает взгляд на мои ноги.
– Конечно-конечно. Сапоги – самое главное.
Там ветрено.
Коричневые сапоги, такие
– Наверное, не надо сумку, а? – спрашиваю я его.
– А куда ты положишь кошелек с фотографией Влада?
– У меня есть своя. – Я показываю на свою потертую, которую ношу через плечо. И кошелек тут. Вот только фотографию не захватила. Просто не хотелось, и все. Но этого я не говорю американцу.
– Но она не очень подойдет к этой одежде, – тактично намекает Стив.
Продавщица решила сделать на нас бизнес. Ей платят с выручки.
Она приносит юбку, которая точно подходит к жакету. Юбка из мягкой ткани, чуть удлиненная, тоже коричневая. Только в ней продернута фиолетовая нить. Она облегает бедра и чуть расклешена книзу. Откуда продавщица так точно угадывает мой размер? Я выхожу из примерочной, чтобы показаться во всем великолепии. На лицах вижу неподдельное восхищение. Продавщица заворачивает мои старые вещи в фирменный пакет.
– Счастливого возвращения в Африку, – шутит на прощание она.
Стив доволен, что я утеплилась, и мы выходим из магазина.
– Когда моя жена приезжает в Нью-Йорк, она тоже всегда здесь делает покупки. – Он имеет в виду этот бутик.
Мы снова на набережной.
Перед посадкой на кораблик, следующий к статуе Свободы, стоим в длинной очереди, чтобы пройти контроль. Сумку и все мелочи, как в самолете, пропускают через камеру. Хорошо, что старые вещи мы оставили в машине. Каждый предмет тщательно осматривают.
– Это у нас после одиннадцатого сентября, – мрачно сообщает Стив.
Я киваю.
На верхней палубе ледяной ветер. Но мне, полностью экипированной, он теперь не страшен. Однако несмотря на непогоду, желание прикоснуться к главному американскому символу велико, поэтому народу полно. Высаживаемся на берег. Щелкают вспышки фотоаппаратов, туристы позируют. Я обхожу статую, которая имеет такой же бирюзовый цвет и вблизи, потому что медь от времени зеленеет. Мы поднимаемся вверх по узкой лестнице, находящейся внутри. Нью-Йорк с птичьего полета выглядит осиротевшим без двух небоскребов Всемирного торгового центра, разрушенных террористами. Я бы хотела подойти ближе к месту трагедии. Говорю об этом Стиву. Он хмурится:
– Лучше покажу, где строятся новые.
Раз тема ему неприятна, я соглашаюсь.
Возвращаться назад на таком же кораблике тоже интересно. По мере удаления от острова статуя становится все меньше и меньше, потом совсем исчезает в плотном тумане. Стив подвозит меня к новой стройке, обнесенной низким забором. Там вовсю кипят работы.
– Скоро закончат, – говорит он. – Куда дальше?
Я пожимаю плечами. Он предлагает посмотреть Центральный вокзал. Снаружи здание величественно, внутри чистота, мрамор, простор – очень впечатляет. Потом мы медленно едем по знаменитому Бродвею. Дымящаяся кружка на огромном лазерном панно зазывает пить кофе.
– Будем? – спрашивает Стив. Я киваю.
– Но сначала поужинаем. Ты любишь суши?
– Я люблю суши, хотя это не совсем русская еда. То есть совсем не русская, – смеюсь я.
– Суши не везде умеют готовить.
– Ты знаешь, где его готовят вкусно?
– Конечно.
Мы зашли в небольшой японский ресторанчик.
Уютно. На столиках горят свечи. Японка в блестящем кимоно, семеня деревянными подошвами, приносит кувшинчик. Стив заказал саке, слабенькую теплую водку. Однако очень подходит к суши. Мы ужинаем и разговариваем просто так, сначала не касаясь волнующей нас обоих темы.
Но потом все-таки она возникает.
– Ты будешь наблюдаться в крупнейшем американском медицинском центре во Флориде. Там лучшие врачи. Я понимаю, какой для тебя это трудный шаг в жизни. – Этих слов мне очень не хватает. – Моя жена и я ценим твой поступок, и обещаю, будем относиться к тебе как к родному человеку. Надеюсь, что твое пребывание у нас не оставит в твоей душе мрачный след, потому что там, где ты будешь жить, – райский сад.
– А ты Адам?
Он улыбается. Все похоже – ребенок из ребра Адама, Ева – его жена. Как в школьном спектакле, хочется играть главную роль – быть Евой.
Возвращаемся в отель. Стив вновь провожает меня до номера и желает приятных снов.
Мне снятся приятные сны: райский сад, голый Влад в образе Адама и я сама в окружении летающих амуров.
Проснулась я рано с тревогой на душе.
Глава семнадцатая
Впереди меня ждала проблема, которая называлась ЭКО, или экстракорпоральное оплодотворение. «Свидание со Стивом в пробирке» – так я окрестила свою миссию здесь. Месяц должен уйти на медицинские обследования и тесты.
Американский врач престижного медицинского центра, представившийся Дэвидом Шолтоном, провел меня по сияющим чистотой и стерильностью корпусам заведения, подробно объяснил, как семенная жидкость Стива должна соединиться с моими яйцеклетками в специальной лабораторной чашке. Чашку он показал мне тоже. Только пустую.
– После оплодотворения, то есть обмена генетической информацией, эмбрион выдерживается в термостате, а потом переносится в вас, – пояснил он.
В отличие от «молчаливых» русских врачей американец старается максимально просветить пациента. Он представил меня своей помощнице – молоденькая медсестра, явно «ботаник». Крупные очки во все лицо и взгляд, будто она смотрит не на меня, а на эмбрион.