Капризы женской любви
Шрифт:
Глава двадцатая
Мне повезло. Я приехала в ближайший аэропорт как раз за четверть часа до вылета самолета. Это был местный рейс до Майами. Оттуда мне забронировали место до Москвы.
По дороге я представляла себе Влада: то нежно-ласкового: «Рыжик, черт с ними с деньгами, главное, мы вместе!», то грозного: «Ты сошла с ума, что мы будем делать с этим ребенком без денег, которые ты потеряла по контракту?».
Главное добраться до Москвы. Дома и стены помогают.
Самолет был полупустой. Я легла на последний ряд и заснула, убаюканная шумом мотора. Мне снились Москва и бабушка Василиса. Они с Лелей напекли гору
– Эй, – кто-то тормошил меня за плечо, – эй, можно, я съем твой завтрак?
– Нет. Я хочу кофе и блинчиков!
– Нет никаких блинчиков, а кофе твой остыл. – Надо мной склонилась девчонка с короткой стрижкой каре. У нее круглые глаза, словно пуговки. Девчонка закутана в два самолетных пледа.
– Ты кто?
– Катерина.
Я снова провалилась в сон. Мне не хотелось просыпаться.
– Твой поднос с завтраком уже полчаса как стоит. Не хочешь? Можно, я его съем?
– Ты откуда взялась? – пробормотала я.
– Я сбежала. А ты?
– Тоже, – со сна призналась я незнакомке.
– Ну так можно, я съем?
– Ешь-ешь. Только дай глотнуть кофе. Катерина раскрыла мой пластиковый кювет, в нем было всего понемножку: листик салата, кусок красной рыбки, тертая морковь, сыр и ломтик апельсина. Отдельно на подносе лежала булочка.
– Булку будешь?
Я отрицательно помотала головой. Катя уплетала еду со скоростью паровоза.
– Представляешь, три дня не ела и денег не копья.
– Ты от кого сбежала?
– От мужа, – промычала она с набитым ртом. – Еще чуток – и пришлось бы от американской полиции сбежать.
Я окончательно проснулась.
– А что ты натворила?
– Замуж за американца по Интернету вышла.
– Это как?
– Он свою фотографию в Интернете поместил. «Я, Боб, ищу русскую жену. Буду любить» и так далее. Мы с девчонками посмотрели – улет! Красавец, в шляпе с уздечкой под подбородком, совсем не старый. Лет сорок на вид. Я сама-то детдомовская, но москвичка. Дальше окружной никуда. А тут Америка светит. С девчонками покумекали, они говорят: «Давай, если понравится, мы тоже». Он за мной прилетел, познакомились. Действительно симпатичный, только лысоватый, макушку свою шляпой на фотографии прикрыл. В сапогах с длинными загнутыми носами. Девчонки одобрили: прикольный, как в кино «Крокодил Данди». Фильм такой не смотрела? – Я покачала головой. – Я ему понравилась тоже. «Беби, ты моя лаф», – сказал он и сердце на салфетке в ресторане нарисовал. Представляешь, он меня в Москве в пивной ресторан пригласил. И девчонок моих тоже. «Это у нас с тобой, беби, как обручение» Мы так удивились – он совсем не пьющий. От кружки пива так развезло. Говорит, русское пиво как виски.
Я решила, хорошо, что не пьет, я через пьянство в детский дом угодила. Отец маму ударил, она упала и головой о швейную машинку. Неделю в больнице пролежала и умерла. Отца в тюрягу, а меня в детский дом. – Все это Катя рассказывала буднично, как сами собой разумеющиеся жизненные события. – Так вот, потом Боб все через агентство мне оформил – паспорт заграничный, приглашение, и мы тю-тю. Я когда в воздух на самолете поднялась, всю Москву обозрела. Первый раз летела. Огромная она у нас, я даже не представляла: дома высоченные, районы с новостройками, ни клочка свободной земли. А куда он меня привез, там такой простор. Только один его дом стоит в степи. Но дом большой. И лошадей у него целая куча.
«Это все твои лошади, – сказал мне Боб. – Будешь за ними
– На ипподроме.
– А это что такое?
– Где скачки проходят.
– Нас, детдомовских, туда не водили. Раз в зоопарк экскурсию устроили. Когда его после ремонта открыли. Там я пони всяких видела. В общем, лошади, конечно, очень красивые животные, но капризные до ужаса. А жрут! Ты себе не представляешь. Я только успевала им корм подсыпать. У нас режим с Бобом хуже, чем у папки в тюрьме. – Заметив мое удивленное лицо, пояснила: – Знаю, потому что раз к нему на свидание ездила. Он ведь у меня один на целом свете. – В этот момент я подумала о разговоре с Сандрой, о привязанности детей к родителям. – Так вот у нас с Бобом подъем в четыре и целый день вкалывать. Я до койки еле ноги доволакивала.
– А там, кроме вас, кто-нибудь еще жил?
– В том-то и дело, что никого. На расстоянии ста миль ни души. Рядом только бензоколонка.
– И сколько ты так прожила?
– Целых три года. Сначала думала, что мужик он здоровый, хоть сексом меня развлечет. Но он сразу сказал: «Знаешь, беби, у меня проблема» – и показал мне на свой инструмент. «Не слушается меня. Вот ты девчонка – класс, таких в Америке не найдешь, а ему дела нет».
«Боб, миленький, ты к доктору сходи». – Я его просто умоляла. Я ведь молодая, мне любовь не только на словах требуется. Знаешь, в детдоме все девчонки этим рано начинают заниматься – кто с ребятами-сверстниками, кто со взрослыми. За нами особо никто не следил. Я в четырнадцать стала женщиной. Поэтому в этом толк знаю. Мне сейчас уже двадцать два стукнуло.
– Значит, ты в девятнадцать за него вышла?
– Получается, что так. Он объяснил, что доктор ему и посоветовал русскую найти. Доктор слышал, что наши девчонки за границу выезжают и продают себя в бордели. Значит, умеют этим делом заниматься.
– Доктор решил, что русская его непослушный инструмент расшевелит?
– Как я только не пробовала его расшевеливать. Поняла: с ним что-то не то, он больной. И вот представляешь, живу в степи, там прерии называются, без людей, только кони и работа. Зачем мне такая Америка?
– А денег он тебе давал?
– Он мне карточку свою давал, когда я в маленький городок за продуктами ездила. Ею только в магазинах расплатиться, наличные снять невозможно. В доме ни бакса не найдешь. Да они там и не нужны.
– А развестись ты не пробовала?
– Он сказал, что по их законам я ничего не могу, если муж возражает.
– А он возражал?
– Да. Плохо ли? Я, как рабыня Изаура, целыми днями за конями хожу.
– А в полицию ты не пробовала обращаться?
– Где ее взять? Раз шериф к нам на ранчо приезжал, на тачке такой шерифской, посмотрел на меня, спрашивает: «Все о’кей?» Что я должна ему сказать: «Плохо мне, муж не трахает». Да? Потом он уедет, а Боб меня прибьет.
– А что, он тебя бил?
– Нет, не то чтобы бил. Однажды его любимый конь заболел, я ему не ту еду подала, он меня так пнул, что я чуть ребро не сломала. Злой очень был. Я понимаю, не обижаюсь – расстраивался. Нам в детском доме еще не так доставалось. Я коня, как могла, лечила. Я ведь медучилище закончила и уже с детишками новорожденными работала. – Катя мечтательно закатила свои глаза-пуговки. – По вечерам на дискотеку ходили, с ребятами разными знакомились. В Москве жизнь! Я ведь москвичка коренная, и мама, и отец в Москве родились.