Капризы женской любви
Шрифт:
– Месяц? Это не беда. Проснувшись, Василиса обнаружила у постели на тумбочке конверт с деньгами.
– Это привет от Ромы. – Намазывая на хлеб масло, Леля уже прихлебывала чай из блюдца. – Тебе есть не велено. Перед абортом нельзя, еще вырвет. А там за тобой убирать некому. Поедем на трамвае. Она живет в коммуналке. Сюда идти не захотела.
– Не в больнице? – уже смирившись с мыслью, что ей нужно избавиться от ребенка, испугалась Василиса.
– Сказано же тебе, аборт в больнице – это направление
– Какие еще показания?
– Сердце больное, порок или еще что-то. У тебя порок?
– Нет.
– Вот видишь. Одевайся.
– А Роман?
– Роман ночью в Киев улетел.
Василиса с Лелей пересекли Москву из конца в конец. Сначала на трамвае, потом на метро.
– Не глазей, а то опоздаем, ей на смену идти, – одергивала Леля Василису, когда та чуть не застряла каблуком в эскалаторе. Огромное подземное царство в мраморе ошеломило девушку. – Видишь, сколько после буржуев понастроила Советская власть?
– Да-а, – остановившись около скульптуры матроса, замерла Василиса. – Это мой отец. Точь-в-точь!
– Да ты что? А говоришь из буржуев.
– Так это мама.
– Правильно сделала, что за революционера замуж пошла. Вон моя за бухгалтера, так у него растрата случилась.
– И что?
– Посадили и расстреляли.
– Как расстреляли? А вы?
– Ну, я маленькая была, а мама сказала: «Правильно, нечего народные деньги разбазаривать!»
– Так он ведь для вас с мамой старался, наверное?
– Нет, не для нас. Выяснилось, что его начальник подставил и все деньги украл. Потом и начальника под вышку. Но отца уже не вернуть. Вот я и говорю, если б революционный матрос был и на фронте погиб, тогда бы гордиться можно.
– Зачем тебе мертвый отец? Я бы любым гордилась, только живым!
Когда они подъехали к двухэтажному бараку, где жила акушерка, Василиса побледнела.
– Не дрейфь, – подбодрила ее Леля. – Я несколько раз уже... – Она не успела закончить фразу, как дверь распахнула полная тетка в грязном фартуке поверх байкового халата.
Она тихо повела их по длинному коридору, приложив палец к губам, и толкнула дверь в маленькую комнатушку, где стоял стол, оттоманка и деревянный буфет. Когда тетка ступала по неровным половицам, в буфете тоненько отзывался лафитничек со стеклянными стопочками в ряд. Акушерка протянула к нему руки.
– Водочки выпьешь? – обратилась она к дрожащей Василисе.
– Зачем? – Девушка вздрогнула.
– Дурная, затем, чтобы не больно было. Спроси подружку свою. – Она подмигнула Леле, как старой знакомой.
– Нет, я потерплю.
– Как знаешь. Мне больше достанется. Во время войны всем спиртику перед операцией давали.
Василиса с ужасом
– Ну что ты зенки вылупила? Наркоза на всех не хватало.
– Нет-нет, я потерплю, – твердо повторила девушка.
– Смотри, орать тут нельзя. Соседи донесут. Правда, Варька – она у нас самая сплетница – на смене. Скоро вернется. Так что давай по-быстрому. Раздевайся, устраивайся тут. – Она показала на колченогий стол. – Я сейчас. – Она вернулась с эмалированным тазиком под мышкой, в котором, прикрытые полотенцем, зловеще позвякивали инструменты, и плотно закрыла за собой дверь.
Глаза Василисы наполнились слезами.
– Не сомневайся, здесь все стерильно. Я на плитке прокипятила инструмент.
– А ты помоги подружке. – Она подтолкнула Лелю к столу. – Вишь, как дрожит? Это тебе! Помогай! Будешь расширитель держать. – Она протянула длинный металлический предмет Леле.
Василиса, сняв юбку и трусы, легла на спину на столе, который оказался короток для ее высокого роста.
– Ноги согни, вот так. Ишь, дылда вымахала, а ума... Да, – вдруг вспомнила акушерка, – деньги вперед. А то потом, как в прошлый раз, скажешь, что не все достала, принесешь позже.
Она по-деловому пристроилась на высоком табурете возле ног пациентки, таз поставила на полу.
– Мне на шифоньер не хватает, – размахивая кюреткой, бормотала она, – пальто справила, а повесить некуда. Не в коридоре же держать. Там ванна и велосипед соседские на стене висят. Испачкается!
– Сейчас-сейчас, – засуетилась Лелька, сама напуганная неприятной обстановкой и не лучшими из своей жизни воспоминаниями. – Тут все в конверте, можете посчитать. – Она вынула из сумочки деньги и протянула акушерке.
– Да уж, – сказала тетка и, бросив стерильный инструмент, стала пересчитывать купюры, слюнявя пальцами.
– Ну, с Богом. – Еще раз сделав большой глоток из горлышка, она перекрестилась.
Василиса резко поднялась.
– Что тебе?
– Передумала. Не буду!
– Ну, девки, так дело не пойдет! Договорились ведь? Меня в магазине грузчики уже ждут, я им задаток оставила.
– Я ведь денег назад не беру, – успокоила Василиса, впопыхах попадая второй ногой в одну и ту же прорезь трусов.
– Как это не берешь? – забеспокоилась Леля. – А что я Роману скажу? Он ведь с меня спросит.
– Скажешь, что все в порядке. Сделала!
– Как же? Он ведь узнает!
– Не узнает. Я назад уеду. Замуж за Федора выйду.
– Что ты там, в своем захолустье, делать будешь? Тут перед тобой мир!
Тетка под их перебранку допила остаток водки.
– Выметайтесь, а то Варька с работы вернется, застукает меня.
– Уходим, уходим, – одергивая на ходу узкую старенькую юбку, заспешила Василиса.