Капуста без кочерыжки
Шрифт:
Ант Скаландис
Капуста без кочерыжки
Как-то вечером ко мне зашел за сигаретами сосед из квартиры напротив Вася Трубицын. Вася - инженер, но в студенческие годы писал фантастические рассказы, даже пытался, хотя и безуспешно, печатать их, и со мной он любит поговорить о литературе. Я как-то похвалил один его рассказ, и он, видно, решил, что мы теперь с ним коллеги. Сам я писатель. Не великий, конечно, и даже не крупный, но, можно сказать, преуспевающий. Меня печатают. Вышло уже три книги, четвертая готовится, а некоторые журналы так просто ждут моих рассказов. Зовут меня Алексей Ерохин, но мало кто знает эту фамилию. Печатаюсь я всегда под
– Алексей Семеныч, - сказал Вася, поблагодарив за сигареты.
– А вы не могли бы опубликовать мой рассказ?
– Ну вы же знаете, Вася, я не издатель. Я, конечно, могу поговорить с кем-нибудь. А что за рассказ?
– Новый. Совсем новый.
– Дайте почитать.
– Разумеется. Но, знаете что, Алексей Семеныч, - Вася посмотрел на меня долгим пристальным взглядом.
– Опубликуйте его как свой. Я не гордый, и вам легче будет. А рассказ увидит свет - вот что важно.
Его уверенность в себе и его странная просьба несколько обескуражили меня, но я сказал:
– Хорошо, Вася, я почитаю.
И рассказ понравился мне, а еще больше понравилась идея напечатать его под своей фамилией. Почему? Вы это поймете из текста. Рассказ перед вами, читатель.
Странный попутчик
(рассказ Василия Трубицына)
Ровно в 23:59, словно стремясь в последнюю минуту удрать от новых суток, опускающихся на столицу из необъятной черноты, скорый поезд Москва-Ереван с большими медными буквами, составляющими на вагонах слово "дружба", тихо тронулся и, проталкиваясь через метель и ночь, как проталкивается червяк сквозь рыхлую землю, набрал скорость.
Я докурил сигарету в тускло освещенном тамбуре и вернулся в купе. Там было не менее тускло. Мой попутчик, парень лет тридцати с усталым грустным лицом, опустил и защелкнул глухую серую штору.
– Чтобы не поддувало, - объяснил он.
Без белых сполохов придорожных огней в купе стало совсем мрачно. А мне не терпелось дочитать начатый в метро увлекательный рассказ. Я люблю фантастику, и у меня был с собой великолепный новый сборник Рогалевского. Я вышел в коридор, там было светлее, и сел на откидной стульчик. Недочитанный рассказ зудел, как шелушащаяся кожа на губах, которая не дает покоя, пока не обкусаешь ее всю, до последнего розового от крови кусочка. И совершая насилие над своими глазами, я погрузился в чтение.
А когда вернулся, мой попутчик, держа в левой руке большой неуклюжий бутерброд с колбасой, наливал чай из термоса в пластмассовый стаканчик. Увидев название книжки, которую я положил на стол, он вдруг как-то загадочно улыбнулся и спросил:
– Можно посмотреть?
– Разумеется, - сказал я.
Книжку он смотрел, прямо скажем, странно: чуть откинувшись назад и наклонив голову, долго вертел ее в руках, не раскрывая, словно это была картина. Потом положил обратно на стол и снова улыбнулся.
– Вы, наверно, очень удивитесь, - произнес он, - если я скажу, что эту книгу написал я.
"Вот те на!
– мне даже стало чуть-чуть не по себе.
– Маньяк. Самозванец. Лжерогалевский."
– Простите, - сказал я, - но вы совсем не похожи на Рогалевского.
– А я и не говорю, что похож, - он был невозмутим.
– Моя фамилия Ветров. Сергей Ветров.
– Ну и что?
– спросил было я и осекся.
Это был оригинальный маньяк. Он вообразил себя не автором, а героем книги. Сборник назывался "Миры Сергея Ветрова", и в предисловии Рогалевский писал: "Эта книга составлена из рассказов удивительного человека. Случай
– вопрошал Рогалевский.
– Гениальный фантаст? Или участник первого в истории контакта с иным разумом? А может быть, он сам пришелец?.." И все в таком же духе.
И вот теперь этот "пришелец" сидел передо мной и пил чай из термоса.
– Простите, - я был уже несколько раздражен, - такое может заявить каждый.
– Положим, не каждый, - спокойно возразил Ветров.
Привычным движением человека, часто предъявляющего свое всесильное удостоверение, он вытащил из внутреннего кармана паспорт и развернул его у меня перед носом.
Паспорт разозлил меня еще больше.
– Вы никогда не интересовались, - язвительно осведомился я, - сколько в Советском Союзе Ветровых Сергеев?
– Правильно, - сказал он, - я бы на вашем месте тоже не поверил. И все-таки книгу написал я. Хотите, расскажу вам эту историю?
Вагон бросало из стороны в сторону. Колеса гулко стучали на мерзлых стыках. За стенкой, в служебном помещении громко храпел уснувший проводник-армянин. В щель, оставленную дверью купе, словно в прорезь амбразуры то и дело попадали огни, внезапные, яркие и бесшумные, как далекие разрывы снарядов. Спать не хотелось. Читать было невозможно. И я сказал:
– Валяйте, рассказывайте.
– Так вот. Я пишу хорошие фантастические рассказы.
Он прямо так и сказал, и я подумал: "Ну, скромняга!", а он продолжал:
– Давно пишу. Но меня никогда не печатали. Журналы отбрыкивались под самыми разными предлогами. Я даже стал коллекционировать рецензии, письменные и устные, которые записывал по памяти. Мне говорили, что мои рассказы банальны и говорили, что я пишу дичь, недоступную среднему читателю; мне говорили, что они подражательны и что они слишком оригинальны; мне говорили, что они дилетантские, стилистически слабые и что они чрезмерно эстетские, что я увлекаюсь формалистическими вывертами; их называли антинаучными и слишком наукообразными; перегруженными проблематикой и слишком безыдейными... Все это было забавно, но рассказы не публиковали. И тогда я решил обратиться к Рогалевскому. В его творчестве наметился какой-то застой. Он стал мало печататься, а все последние его вещи слишком походили одна на другую. И вот как-то я поймал его на комиссии по фантастике в ЦДЛ, и он согласился почитать мои рассказы. Я заинтриговал его предложением издать их под своей фамилией. Буквально на следующий день Рогалевский пригласил меня к себе домой. "Вы пишете неплохие рассказы, - сказал он.
– Конечно, в них есть над чем поработать, но в принципе я принимаю ваше предложение. Гонорар пополам?" Я не ожидал такой щедрости и сразу согласился. Но Рогалевский оказался еще благороднее, он указал в книге мою фамилию.
– Потрясающее благородство!
– заметил я с иронией. В этот момент я сделал вид, что поверил ему.
– И что же, вам не обидно читать, как "Миры Сергея Ветрова" называют новым взлетом советской фантастики, ставят чуть ли не в один ряд с классикой, в то время как все лавры, предназначенные вам, нахально пожинает плагиатор, откупившийся половиной гонорара и жульнической уловкой с фамилией, могущей разве что выставить вас на посмешище, если вы вздумаете вдруг заявить о своем авторстве?
– Нет, - сказал Ветров, - не обидно. Знаете, что сказал Рогалевский, когда мы уже обо всем договорились?