Каракалпак - Намэ
Шрифт:
«Один червь заведется, считай, весь сад перепортит».
Коше-бий рассказывал: Однажды в момент пребывания в гостях я стал свидетелем и соучастником обсуждения проблемы о голове и волосах.
– Если проанализировать местоположение головы среди прочих органов туловища человека, то с неизбежностью придем к выводу о ее высоком и руководящем положении, — сказал один.
— При поверхностном взгляде на предмет может показаться, что тело поддерживает голову, при более углубленном проникновении в суть предмета становится очевидной обратная взаимосвязь явлений — голова поддерживает все остальное тело, — развил предыдущее выступление другой.
— Голова является наиболее представительным и ответственным органом, — продолжил начатую тему третий из присутствующих. — Если язык выразит неправильное суждение, или нога произведет шаг в направлении недозволенного местопребывания, или рука запятнает себя прикосновением к загрязненному предмету, или глаза запечатлят внешний вид неправильного поведения, то за все это полная ответственность должна ложиться на голову того, кто ею обладает.
— Есть основания полагать, что волосы являются наружным показателем внутреннего содержания черепной коробки головы, — сделал заявление четвертый.
А необходимо поставить вас в известность, что на беседе присутствовали представители одной возрастной категории — за пятьдесят лет каждому. Состояние же волосяного покрова у всех участников обсуждения заметно различалось.
Один из участников дискуссии, чьи волосы были стерильно белого цвета, выдвинул гипотезу, согласно которой обесцвечивание волос является показателем наличия мозга ума головы и ее продуктивной работы.
На это другой возразил, что белый солончак не плодороден.
Все реагировали смехом.
Тогда третий участник высказался в том смысле, что настоящий мужчина должен не седеть, а лысеть.
У этого участника область теменной плеши давно уже воссоединилась с областью лобных залысин.
Но и ему возразили, сославшись на то, что на булыжнике ничего не произрастает.
Среди присутствовавших был и некто Бекжан, чей волосяной покров головы оставался черным, невзирая на возраст прожитой жизни.
Тогда участники заявили, что «на навозе все хорошо растет», что опять-таки вызвало всеобщую ответную реакцию смехом.
Однако жена хозяина дома вполне серьезно, со ссылками на соответствующие медицинские источники указала, что наличие мозгового вещества является питательной средой для волос и стимулирует их произрастание.
На сей раз хохотом разражался лишь один Бекжан. Все остальные реагировали молча.
Я не нашел подтверждения той медицинской основе, на которую ссылалась хозяйка дома. Так что для меня лично этот вопрос остается открытым.
Но может быть, она права.
Гляжусь в зеркало и вижу, что черных волос на моей голове все еще много, но и седых гораздо больше, чем хотелось бы, да и залысины есть.
И каким из определений коше-бия ни воспользуйся, а все никак не разберешь, что там у меня в мозгах творится. И если что меня и печалит и заставляет задуматься, то не седина сама по себе, а вот когда и чем она нажита. Какие заморозки покрыли волосы инеем?..
Жизнь человека и его жизненный путь — понятия разные. Жизнь у всех начинается с рождения. А вот жизненный путь у кого как. У одних с раннего детства, у других с женитьбы или с рождения первого ребенка, у кого-то с учебы или с первого памятного поступка, с первого полезного дела, с первого признания. Есть люди, чей жизненный путь начинается лишь после смерти. Есть такие, у которых он так и не начался. А у меня?..
Не знаю, что обо мне скажут другие, но сам-то я хочу думать, что он начался в детстве и все время вел меня в литературу.
«Литературу часто называют «наукой человековедения». Любая наука познает не отдельный предмет, а мир в целом, но отраженный в математических соотношениях, физических действиях или химическом составе материи. Литература познает мир через человека, через человека познает она и время, и общество, и силу, и слабость, и малую малость, и вселенную», — не раз повторял мой учитель словесности.
«Большинство из тех, кто сунулся в литературу лишь в поисках славы и достатка, скоро убеждаются, что писательский хлеб не сладок. Уйти же из литературы им самолюбие не позволяет. Вот и напоминают они тех, кто мучается желудком, страдает несварением. Где ни появятся, всюду от них смрад», — говорил народный писатель Узбекистана Абдулла Каххар.
Как же я стал писателем? Как меня занесло в литературу? Как угораздило?.. Это мне и самому трудно понять.
Честно признаться, я не любитель и не мастак поговорить. Не припомню, чтобы хоть на одной вечеринке вдруг оказался душой компании, чтобы умел занимать людей рассказами, веселить, забавлять анекдотами либо, напротив, поражать глубиной суждений, мудростью, точностью ответов. Не отличаюсь я и находчивостью. Ни разу не выигрывал ни одного словесного спора.
Чего уж там. Надо признаться, что я, видимо, тугодум и нелюдим. Мне нужно, чтобы впечатления отстоялись, эмоции улеглись, и тогда уже, спустя время, наедине с самим собой, я начинаю осознавать все случившееся. Тогда приходят мысли, которые кажутся мне верными и важными, тогда находятся и нужные слова. Бывает, до того увлекаюсь, что, вспомнив, например, какой-то давний спор, в котором не смог переубедить собеседника, вдруг вскакиваю и готов уже бежать к своему оппоненту, чтобы высказать ему неотразимый довод, только что пришедший мне па ум. Но как говаривал дедушка: «Если вовремя не воспользовался саблей, то теперь вдарь ею но камню». Была бы сабля, может, и вдарил бы. Но мысль из головы не выкинешь. Она застревает в мозгу, колет его и требует выхода. Вот тогда-то я и пытаюсь вывести ее на бумагу.
Записываю только те мысли, которые тревожат, донимают постоянно и не дают покоя, не дают сосредоточиться ни на чем другом. Только эти. На остальные уже ни сил, пи времени не хватает, поскольку пишу стратпно медленно и трудно. Что называется, «со скрипом».
Пишу, стираю, снова пишу. Все стараюсь, чтобы всякий, кто прочтет, понял меня. И понял верно, понял сполна. Зачеркиваю написанное по нескольку раз. Опять пишу. Опять черкаю…
И наконец постепенно слова начинают сходиться, сживаться, связываться друг с другом. И вот однажды написанное мною становится основой нового произведения, основой, по которой уже можно ткать ковер. Но до готового ковра еще далеко.