Карамболь
Шрифт:
Еще до того, как мужчина открыл дверцу, он успел сообразить, насколько тот не профессионален. Выждать так мало и затем открыто разгуливать с пакетом — разве это не безумие? Он понял, что все-таки имеет дело с не слишком серьезным противником и, главное, что противник сильно недооценил его собственный масштаб.
Он настиг мужчину, как раз когда тот собирался вставить ключ в замок дверцы.
— Извините, — сказал он. — Мне кажется, вы кое-что обронили.
Левую руку он держал на расстоянии полуметра от лица мужчины.
— Что такое?
Он быстро окинул взглядом парковку и окрестности. С каждой
По-прежнему никого. Темно и пустынно. Быстро взвесив все «за» и «против», он ухватил мужчину за ноги и оттащил его в окружавшие парковку нестриженые кусты. На гравии остался широкий след, но он предположил, что все следы смоет дождем. Отступил на два шага назад и убедился в том, что с расстояния нескольких метров ничего не видно. По крайней мере, тому, кто не знает, что ищет. Или что тут вообще есть что искать.
Он удовлетворенно кивнул и вернулся к собственной машине. Будет, разумеется, не лишним, если на труп наткнутся только через несколько дней. Вероятно, чем позже, тем лучше. Он завернул кусок трубы в газету и сунул в пакет с деньгами.
Завел машину и поехал прочь.
Пышные темные волосы, бороду и тонированные синие очки он не снимал, пока не миновал роковую бетонную трубу возле шоссе, ведущего в Бооркхейм, а когда полчаса спустя наливал у себя на кухне в обычный стакан на два пальца виски, возблагодарил таблетки «сабрила» — голубоватые чудодейственные пилюли, позволившие ему сохранять трезвость рассудка в течение всего этого вечера. И в предыдущие дни тоже. Не вредно обладать кое-какими фармакологическими познаниями в области собственной души и ее потребностей. Совсем не вредно.
Он выпил виски.
Принял расслабляющую пенистую ванну.
Затем позвонил Вере Миллер.
II
Тело обнаружил некий Андреас Фише.
Произошло это в четверг, ближе к вечеру. Фише навещал сестру в пригороде Диккен (конечно, она стерва, а не сестра, но родня есть родня, да к тому же ей удалось выйти замуж за весьма состоятельного адвоката) и на обратном пути пошел через парковку перед рестораном «Траттория Комедиа», остановился, чтобы пописать, и тут заметил, что в кустах что-то лежит.
Фише справил нужду и осмотрелся. Затем осторожно отвел несколько колючих веток и заглянул в кусты. Там лежал человек. Тело. Мертвое тело.
Трупы Фише доводилось видеть и прежде. Даже не раз за его бурную жизнь, и после того, как он подавил первое побуждение — сделать ноги, — возобладала практичная сторона его натуры. Он удостоверился, что на пустынной в этот сумеречный час парковке никого не видно.
Потом аккуратно отвел в сторону еще несколько веток — тщательно следя за тем, чтобы не ступить на мягкую землю и не оставить отпечатков (у него, как уже говорилось, имелся кое-какой опыт), —
Довольно молодой, довольно высокий мужчина. Лежал на животе. Темно-зеленая куртка и обычные синие джинсы. Повернутая вверх половина лица была покрыта засохшими темными полосами, и Фише догадался, что кто-то лишил его жизни, ударив чем-то жестким и тяжелым по голове. Просто-напросто. Такое ему видеть тоже доводилось, правда, уже несколько лет назад.
Еще раз убедившись, что никого поблизости нет, он наклонился и стал проверять карманы.
Это заняло всего несколько секунд, и результат оказался довольно ничтожным, как установил Фише, отойдя от тела метров на двести. Потертый бумажник, без кредиток. Сорок гульденов купюрами и пригоршня мелочи. Почти пустая пачка сигарет и зажигалка. Связка ключей — четыре ключа и рекламный брелок какой-то фармакологической фирмы. И больше ничего; он бросил все, кроме денег, в урну, быстро прикинул в уме и отметил, что кое-какая сумма у него все же образовалась. Вместе с сотней, которую ему удалось позаимствовать у сестры, набралось более чем достаточно для того, чтобы позволить себе провести вечер в кабаке, и он с некоторым умеренным удовлетворением сел на двенадцатый трамвай, идущий в центр. Конечно, без билета. Билетов Андреас Фише не покупал уже тридцать лет.
Кабачок «Маленький Ханс» на северной стороне бухты Маар принадлежал к числу его излюбленных пристанищ. Здесь Фише обычно коротал вечера, когда у него водились деньжата, сюда он и направил свои стопы в этот дождливый ноябрьский четверг. Когда Фише вошел, в самом начале седьмого, народу еще почти не было, и он некоторое время просидел за длинным столом с бутылкой пива и рюмкой можжевеловой водки в полном одиночестве. Сидел, изо всех сил стараясь экономить спиртное, докуривая сигареты покойника, и размышлял над тем, не лучше ли сразу оповестить полицию. Долг долгу рознь, как говаривали прежде. Тут появились три или четыре хороших приятеля, и Фише, верный старой привычке, отложил дело на потом. «Суетиться глупо, — подумал он. — Бог спешки не любит, а тот мужик все равно не воскреснет».
Когда ближе к часу ночи Фише рухнул на свою продавленную постель в холостяцкой гостинице на Армастенстраат, в голове у него, правда, вертелось много всякого, но никак не мертвое тело возле какой-то пустынной парковки в Диккене и не требовательный голос остатков чахнущей совести.
Следующий день — пятница — выдался дождливым и унылым. Большую его часть Андреас Фише пролежал в постели, чувствуя себя не совсем здоровым и разбитым, и только утром в субботу позвонил в полицию — из телефона-автомата на Центральном вокзале — и спросил, не хотят ли они получить кое-какую информацию.
Ему ответили, что, в принципе, хотят. Однако сразу дали понять, что не собираются платить ему ни гроша.
Фише быстро проанализировал ситуацию. Потом гражданская сознательность взяла верх, и он совершенно бесплатно рассказал, что в пригороде Диккен, пожалуй, стоит забрать труп. На парковке, поблизости от поля для гольфа, возле ресторана, как он там, черт возьми, называется.
Если он не ошибается, этого человека убили.
Когда полицейский принялся спрашивать его имя, адрес и тому подобное, Фише сразу повесил трубку.