Карамельные сны
Шрифт:
— Слушай, но это странно! Деньги — деньгами, но как же она могла? Каждый день видеть перед собой человека, из-за которого ее сын стал несчастным и в конечном счете попал в тюрьму!
— Да нет. Почему странно? Во-первых, у нее еще двое сыновей, оба еще студенты, и их надо на что-то содержать. А во-вторых, Муза вовсе не считала, что в несчастьях Йосика виноват Макс. Меня она обвиняла, это правда. А его — нет. Мне кажется даже, что его она жалела. Ей казалось, что когда-нибудь я и Макса «доведу до цугундера»…
Глава 6
Может быть, наш разговор продолжался бы еще, но нас прервали. Откуда-то издали
— У-уууубииилииииии-иии-ииии! Батюшки, убили-и-ии!
Мы повскакали с мест и бросились в приемную, оттуда — в коридор. Навстречу к нам неслась Муза. Прическа у женщины растрепалась, крашенные хной волосы развевались по обеим сторонам лица, само лицо блестело бисеринками пота.
— Убили-и! Господи! Убили-и! Опять убили!!!
К ней бежали люди, сотрудники банка, охрана, однако женщина никого не замечала, смотрела сквозь толпу невидящими глазами и только распихивала всех локтями. В правой руке у нее было зажато что-то пестрое и мягкое — но женщина так быстро работала локтями, что не давала нам разглядеть, что же это был за предмет. И только когда она достигла двери в Маринин кабинет и остановилась прямо напротив моей клиентки, стало ясно: Муза держала в руке небольшую куклу с голубыми волосами и в шелковом платьице с кружавчиками.
Открытые глаза куклы Мальвины бесстрастно смотрели в потолок. Черты лица пожилой секретарши, напротив, стали понемногу оживать. Она протянула куклу отпрянувшей Марине; та, вскрикнув, убрала за спину обе руки и зажмурилась.
Взмахнув локонами, Мальвина упала на ковровую дорожку прямо у ног Гонопольской.
— Ловка ты, девочка Мариночка, — пробормотала Муза Платоновна. На этот раз в растрепанной и как будто растерявшей в крике все свои силы Музе не было ни ненависти, ни злобы на бывшую невестку — она просто констатировала факт, что, мол, ловка ты, ох ловка. — Ловка ты, Мариночка, и как это только тебе удается! Людей гробишь, как тараканов… Вот и главного конкурента у тебя не стало, правь — не хочу… По трупам идешь, королева… Богачка! А давно ли еще проездной билет в троллейбус за роскошь считала?
— Что случилось, Муза Платоновна? — жестко спросила я, загораживая плечом Марину. — Вы кричали — убили? Кого убили?
Неопределенно махнув рукой куда-то позади себя, Муза отвернулась от нас, сделала несколько шагов и вдруг… упала в обморок прямо посреди коридора. Сотрудники, почтительно расступившиеся при появлении Марины, теперь снова окружили женщину.
— Она без сознания, — произнес кто-то.
Еще кто-то вытянул из кармана мобильник и стал вызывать врача.
А Гонопольская, схватив меня за руку, вдруг пронзила всех отчаянным криком:
— Женя! Не отпускай меня! Не покидай меня! У меня больше нет сил!!
Но даже если бы я и хотела вырваться из ее рук, не смогла бы это сделать — так крепко она меня держала.
— Спокойно! Спо-кой-но! — раздельно произнесла я. — Истерика и паника — это то, на что рассчитывает преступник! Мы должны выяснить, что случилось, и немедленно!
— Пусть охрана выясняет!
Нет уж, спасибо. К охране этого учреждения я лично не испытывала доверия. Давно ли я сдала им на руки отставную секретаршу со строгим указанием не впускать ее больше в банк — и получаса не прошло, как
— Марина, возьми себя в руки! Тебе придется пойти со мной. Другого выхода нет. Ты, конечно, вольна отправиться домой и лечь там в теплую ванну, но тогда я не поручусь, что…
Гонопольская перебила:
— Нет! Нет! Прости, у меня просто нервы сдали. Женя, я никуда от тебя не отойду. И истерики не устрою, обещаю.
Слезы она вытерла рукавом, совсем по-детски. Но когда через секунду-другую подняла на меня глаза, то в них уже не было и следа детской беззащитности.
Носком туфельки Гонопольская брезгливо отшвырнула от себя лежавшую у ее ног куклу.
Убили, как выяснилось, отставного вице-президента банка господина Попова. Впрочем, это и так было ясно, ведь Муза выразилась совершенно определенно: «Вот и главного конкурента у тебя не стало, — сказала она Марине, — правь — не хочу…» Но в момент смерти Попова я сидела около Гонопольской и слушала ее историю. Значит, Марина никак не могла быть убийцей.
А господин Попов…
…Сейчас он находился за рабочим столом, в кресле, чуть развернутом к окну, и лысая голова его свешивалась на плечо. Глаза закатились, из уголка губ на воротник расстегнутой рубашки стекала желтоватая пена. Я наклонилась, повела носом — так и есть, в ноздри ударил резкий запах жженого миндаля. Цианид!
Под ногами что-то звякнуло и откатилось в сторону, я наклонилась посмотреть — обыкновенная рюмка. Прозрачная, с золотым ободком. Обернув руку салфеткой, я извлекла рюмку и поставила на стол, рядом с плоской фляжечкой с завинчивающей крышкой и блюдцем с тонко порезанным лимоном. Следствию понадобится всего несколько часов для того, чтобы установить, где именно находился яд — в бутылке или в рюмке. Но в любом случае на убийство это пока не было похоже: господин Попов выпивал один.
— Один, один, — трясла головой его референт — красивая девушка с сильно накрашенными ресницами. — Он как с собрания пришел, так и заперся, приказал никого к себе не впускать, еще приказал лимон порезать… Шеф всегда коньяк с лимоном предпочитал, у меня в холодильнике поэтому запас… Я лимон нарезала и принесла, а Егор Андреевич уже из кейса фляжку достал и крышку отвинчивал… Иди, говорит, Лариса, я один посижу… Я так подумала — отдохнуть ему надо…
— А Муза Платоновна что же? Как она к нему попала?
— Так это минут через десять примерно… Звонит охрана: у нас, говорят, здесь мадам Френкель находится. Она вроде бы как не в себе, но твердит, что хочет сказать что-то очень важное… и только при личной встрече, самому Егору Андреевичу. Очень-очень, говорит, важное дело!
— И вы доложили об этом шефу?
— Нет, я… Шеф очень не любил, когда его тревожили, если он давал указание не беспокоить… И я подумала — у него такой день! Заседание это, разговоры, крупная неудача, потрясение, — секретарь наморщила лобик и покосилась на Марину. — А с другой стороны — вдруг и в самом деле какие важные сведения ему Муза сообщить хочет? Если это так, опять же я буду виновата, если что! В общем, я сказала охране: пропустите. Пусть посидит, думаю, в приемной, если что — позвоню шефу и спрошу. Но она, Муза-то, и ждать не стала. Вошла в приемную и не задерживаясь… Прямо к нему… И вдруг оттуда крик! Я кинулась следом и… и увидела…